Страница 21 из 153
— Типун тебе на язык! — отшатнулся Ромусс. — Дядя врать не станет, ему с того выгоды нет никакой. Он сам всё слышал. От знающих людей, между прочим! Орочьи племена заключили союз с демонами из другого мира с целью поработить нас. Вот!
— Ха, даже если бы такое и случилось, наш Император сразу же заключит соглашение с другим демоном. И орки опять обломаются. Что, разве не так?! Император, он ведь тоже не дурак, а наоборот!
Маркус слушал их бред вполуха, сосредоточившись на предстоящей победе. Сейчас, пока поблизости нет ни одного стражника из Императорской дружины, завсегдатаи таверны лихо критикуют Его Императорское Великовеличие, да совещаются с такими важными рожами, будто от их слов зависит будущее Империи. Одна хорошая вещь в такой кутерьме, конечно, есть: его уже приняли за своего, не боятся, что побежит выдавать их вольнолюбивые речи Сверкающим Панцирям или Церковникам. В принципе, он бы не при каком раскладе не стал их выдавать, а тут ещё такая деликатная миссия, когда надо тише травы, ниже радаров… Им тут торчать и торчать, пока его Преосвященство не соизволит оторвать свою нижнюю часть туловища от бархатных подушек во дворце придворной волшебницы. Лишь получив новое задание, они смогут смыться из этой дыры.
А пока не стоит ссориться с местными. Лучше втереться в доверие, обчистить напоследок кармашки и лишь после этого преспокойненько свалить.
Когда деревенские на полном серьезе принялись обсуждать тактические планы по оптимальному отражению внезапной орочьей атаки на восточный форпост, наемник с трудом сумел подавить смех. Эти простофили, это быдло, оседлые деревенщины, для которых путешествие в Бальгу через двадцать миль — вершина кругосветного путешествия, возомнили себя великими, единственно правыми стратегами. И как чешут, как чешут! Аж восхищение берет! С таким умным, знающим видом, степенно, уверенно.. Идиоты трусливые! Здесь, в родных пенатах да на словах и черту рога свинтят, а слухов боятся поболе самих орков.
Когда-то Маркусу доводилось служить на восточной границе. Места там лихие, дикие, лес густой, полным-полно мошкары, прочей мелкой гадости. Тьма-тьмущая ядовитых змей да наяд. Ещё в кущах легко можно было услышать радостный звонкий, как ручей, смех заманивающих нерадивых солдат нимф. Музыкой леса сливались в единую симфонию пение птиц, переговоры сатиров, слушая которые ни за что не догадаешься, что это — осмысленная речь. Пару раз ему доводилось встречаться с вивернами, а кто-то из старожилов-ветеранов рассказывал, как однажды, мельком правда, заметил в чаще живого василиска. Водились в дремучих зарослях и орки, но не воинственные кочевники, а оседлые, простодушные и торговатые, выселенцы с людских земель и беженцы из родных племен. Промышляли они в основном плодами земель: бортничеством, садоводством, земледелием. Не чурались искусства, вырезали из деревьев затейливые украшения. Маркус, никогда бы не поверил, что уродливые на людской вкус лапы способны творить настолько изящные вещи, если бы сам не увидел как один ремесленник, по просьбе таких же недоверчивых пограничников, элегантно выстругал фигуру начальника гарнизона, похожую на него больше, чем сам начальник. Восточные орки даже охотиться не любили, предпочитая вегетарианскую пищу, выращенную собственными руками-лапами.
Нет, с востока зеленокожей угроза ждать не следует. Разве только мелкие банды троллей способны доставить определенные хлопоты, но троллей всегда хватало в густых лесах Уз-Арала. Слава Творцу, что гномы рыли свои шахты не на границе, а то бы отбоя от кобольдов и троллей не было. Для них заброшенные гномьи норы — лучший и единственный дом.
Потом память безо всяческих понуканий с его стороны, как умный верный конь, вернулась ещё дальше в прошлое, в те времена, когда Маркус, совсем ещё юнец, завербовался в Имперскую Гвардию. На южные границы, в Саранские степи…
4
…Даже в зимнее время здесь царствовал суховей. А летом вообще творилось нечто невообразимое. Взбесившееся солнце выжигало мили и мили земли, которой не повезло с источниками влаги. А там, где протекали реки, трава вырастала по пояс взрослому человеку. Редкие озера то мелеют, то, после нескольких дождей, выходят из берегов. Леса расположены ещё дальше на юге, через все Саранские степи, даже не леса уже — джунгли. На севере спасительную прохладу охраняли пограничные гарнизоны людей. Но стоило траве превратиться в сено, изгнанные орочьи племена, не распрощавшиеся со своим воинственным прошлым, объединялись под началом Совета Старейшин и прорывались на север, в леса, к воде и прохладе.
Маркусу «повезло» однажды увидеть ежегодную орочью миграцию дважды, но увиденного, как он считал, кому-то хватит на две жизни.
…Сперва начала дрожать земля. Мелко-мелко, даже не дрожала, а вибрировала. Новички по природной наивности отпускали по этому поводу глупые шуточки, порой граничащие с откровенным богохульством, а ветераны — таких на границе было мало, редко кто прожил так долго, чтобы зваться ветераном и остаться при этом на службе в приграничье, — бледнели, крепче сжимали в руках оружие, велели готовить катапульты. Непонимающие причин страха салаги послушно выполняли приказы, не прекращая делиться впечатлениями от землетрясения. Но за шутками всё чаще находил прибежище страх, нарастающая паника, предчувствие…
Спустя некоторое время на горизонте возникло облако пыли. Большое, высокое и широкое. К тому же постоянно растущее. Молодые воины глазели на него, гадая, что за напасть ниспослана Богом, а знающие молились. Молились, ибо знали: пережить этот день удастся немногим.