Подвиги для начинающих

Лечебное заведение закрытого типа

Маленькая девочка со взглядом волчицы

Сидит в уголке и не хочет лечиться…

(почти “Крематорий”, почти “Маленькая девочка”)

1

Если бы в комнате царили вечный полумрак и холодная, промозглая сырость, оно бы в большей мере соответствовало представлениям своей обитательницы. Каменные стены, покрытые плесенью; капающая с потолка жидкость сомнительного происхождения, скапливающаяся вдоль стен в мелкие, вонючие лужи; грязная, смятая подстилка из гнилой соломы в углу, — все эти атрибуты прекрасно сочетаются с шизофренией, голосами в голове и психиатрической лечебницей.

Кассандра забилась в угол, поджав под себя ноги, и с тоской смотрела на свою новую комнату. В душе-то она знала, что это — палата, но доктор и медперсонал, переселяя её сюда, называли это помещение исключительно комнатой. И не согласиться с ними было крайне тяжело.

Конечно, ей грех было жаловаться и на прошлую палату, но эта, одноместная (“Люкс!” — как с гордостью называл её доктор Баркер), заставляла её стыдливо забыть все свои скудные представления об удобстве, которые с самого детства ограничивались лишь размерами палат в разнообразных закрытых психиатрических лечебницах.

Во-первых: эта комната была просторной. Во-вторых: очень и очень светлой, что внушало, вопреки надеждам доктора, чуть ли не суеверный ужас. В-третьих: она была очень современной — под потолком, за толстым стеклянным колпаком, находилось одно из последних изобретений цивилизованного мира — динамо-лампа. Именно она давала такой яркий и чистый свет, непривычный глазу, воспитанному на чадящем огне свечей и масляных ламп. В-четвертых: здесь стояла не примитивная больничная койка, а широкая, настоящая кровать: с периной, двумя большими подушками и мягким толстым одеялом. Таких кроватей она не видела с раннего детства, когда её болезнь еще не ужасала родственников. И в-пятых (что настораживало Кассандру сильнее всего, даже больше новомодной лампы на потолке) — возле стены у двери располагался письменный стол. Настоящий — широкий, с выдвижными ящичками, с кипой чистой бумаги и с письменными принадлежностями.

Кассандра догадывалась, зачем доктор Баркер подложил ей бумагу в палату. Он неоднократно повторял, что она должна записывать свои видения, чтобы они потом вместе могли их проанализировать. До сих пор она упорно отказывалась, но на этот раз соблазн может оказаться слишком сильным. В конце концов — и она хочет вылечиться, и люди должны узнать о посланных ей предупреждениях.

— А ты, я смотрю, неплохо устроилась, — Герман, как обычно, явился без предупреждения. Уселся на заправленную кровать, закинул ногу на ногу и оценивающе оглядел комнату. — Не царские хоромы, но кости бросить — самое то.

Кассандра промолчала. Она никогда особо не любила разговаривать с Германом, но сейчас он явился слишком некстати.

— Но старые привычки, как я вижу, оказались сильнее здравого смысла, — короткий сухой смешок Германа напоминал треск рассыпанного по полу гороха. — Вместо уютной кровати или красивого кресла ты забилась в дальний угол и сжалась там, как маленькая незаметная мышка. От кого ты хочешь спрятаться, Кассандра?

Она не стала отвечать, только закрыла глаза и руками прикрыла уши. Губы непроизвольно начали шевелиться, будто девушка шептала что-то про себя. Несмотря на то, что эти усилия не помогали скрыться от Германа, Кассандра часто пыталась таким образом заглушить его голос.

— Опять отрицаешь очевидное? — Герман уже стоял рядом с ней. — Похвальное рвение. Но бесперспективное. У тебя с объективной реальностью очень странные взаимоотношения: ей нет места в твоей голове, но у нее всегда найдется тепленькое местечко для тебя.

— Прекрати! — не выдержала Кассандра. — Остановись!

— Так я и так стою, — наигранно удивился Герман. — Вот, смотри.

Он поднял руки над головой и повернулся вокруг собственной оси, чтобы Кассандра могла его рассмотреть и воочию убедиться, что он стоит на месте.

— Чего тебе от меня надо? — исподлобья глядя на Германа, спросила девушка.

Спутанные волосы спадали ей на лицо, закрывая его от посторонних глаз. Только два огонька безумия нет-нет, да и сверкнут из-под немытых косм.

— Ну сколько раз можно возвращаться к надоевшему? — разочарованно выдохнул Герман.

Он отвернулся от сжавшейся в углу пациентки и шагнул в середину комнаты. Заложив руки за спину, стоял и рассматривал интерьер.

— Совершенно очевидно, — начал вдруг говорить Герман, — что это не мне что-то от тебя нужно. А наоборот: ты отчаянно нуждаешься во мне. Только вот я никак не пойму — в чем подвох? Ты прекрасно осведомлена о моей скромной роли во всем этом фарсе. Я знаю, что ты знаешь. Ты, в свою очередь, знаешь, что я знаю, что ты знаешь. Но, тем не менее, с упорством, не свойственным разумным существам, мы регулярно разыгрываем эту комедию на два лица. Скажи мне, — повернулся он к Кассандре, — для чего тебе это нужно?