Страница 16 из 153
а) левая дорога ведет через множество малозначимых населенных пунктов в Нозерат, один из крупнейших городов Империи, на широких плечах которого сидит нехилая доля экономического процветания;
б) правая дорога пролегает вплоть до соседнего села почти победившего рабовладельческого строя со звучным названием Квейкова Арена, которое в свою очередь буквально стенами крайних домов упирается в Квейкову Падь.
О том, что находится за болотом, никто из деревенских ничего не скажет. По простой, как тройное сальто-мортале, причине — никто ничего не ведает. Мало кому приходила в голову мысль забираться так далеко в заболоченные северные леса, а тех, кто пытался это сделать, до сих пор ждут родственники.
Ваня обо всех хитросплетениях транспортных путей родного края знал очень мало. А за пределами родной деревни и окрестностей замка госпожи Кирии, его познания резко стремились к нулю. Нет, ему, конечно, приходилось пару раз ездить в соседние села на всякие мероприятия, типа ярмарки, но это было давно и неправда. А окромя праздников, причин покидать родные пенаты у Вани не имелось: Четвертые Пентюхи — самое крупное поселение в округе и львиная доля ярмарок проходила в его черте, заставляя жителей окрестных деревень срываться с насиженных мест.
8
Два породистых скакуна уносили Ваньку в сопровождении святого отца узкой тропой прочь от замка волшебницы. Усиливающие ночную темень деревья сливались в сплошную стену мрака, не пропускающую свет звезд и месяца. Ночная жизнь, потревоженная частой дробью лошадиных копыт, вскорости вошла в привычное русло и даже достойно поприветствовала непрошеных визитеров далеким волчьим воем. Сердце екнуло, но конь под юношей даже ухом не повел на признак хищника, уверенно держась следом за рысаком паладина.
“Чего я боюсь, коль даже скотина неразумная внимания не обращает, — мысленно устыдил себя Ваня. — А ведь я — человек, я гордо звучу, и могу контролировать свой страх. Хотя у меня нет таких крепких копыт, чтобы отбиваться от волков. Это, конечно, минус. Зато я не конь. И это плюс. Но ведь и бегать быстро не умею. Это минус”.
Неожиданно лес проредел, позволяя серебристому свету затопить открывшиеся просторы. Природа буквально превратилась в ожившее серебро, дышащее своим ритмом, колышущееся под порывами ветра, переливающееся тонкими оттенками, то светлыми, то темными.
Но не успел Ванька ахнуть от вида такой красоты, как деревья расступились окончательно, выпуская их на просеку.
— Тп-ру-у-у!!! — конь паладина замер возле самого края дороги. Ванькин скакун, не дожидаясь команды седока, остановился рядом. — Отсюда, Ваня, наши пути расходятся. Я поскачу по своим делам, а ты — по моим, но в Квейкову Арену. Помни, что я тебе говорил, найди наемников и возвращайся этой же дорогой домой. На развилке свернешь вправо, через две мили очутишься в родной деревне. Ясно?
— Я-ясно, — кивнул Ванька, отбивая зубами сложный испанский ритм: ночная прохлада давала о себе знать. — А к-как же гос-спожа К-Кир-рия?
— Утром навестишь её вместе с отцом! — велел воин, трогая поводья. Неспешным шагом конь двинулся влево, приминая высокую некошеную траву.
Выехав на протоптанную широкую тропу, недостойную зваться узкой дорогой, он обернулся и сказал:
— Присмотри за конем! Это настоящий пустынный рысак. Его зовут Кулер.
Конь под Ваней повел ухом, услыхав знакомое имя. Ваня, наклонившись вперед, почесал ему холку.
— Хорошо! — ответил он паладину.
— В путь, Ваня! — крикнул на прощание святой отец, перед тем как пришпорить скакуна.
Через мгновение сияющий в лунном свете силуэт скрылся за остовом чёрных деревьев, но перестук копыт ещё долгое время нарушал тишину.
— Ну что, Кулер, — сказал Ваня, дослушав цокот вдалеке. — Двинем совершать подвиги? — и слегка сжал колени.