Догонялки

- Прошу прощения за экспромт, наша встреча состоялась так неожиданно… А сейчас, сейчас! – завопил он, набирая обычную громкость. – Мы представляем вам командованье корабля! Штурман… Логвин, то есть, простите, Кханар… как ваше имя-отчество?

- Вы не выговорите, - печально улыбнувшись, сказал штурман. – Да и вообще не стоит меня вызывать на сцену – вон, пусть Андрюшка идет.

- Нет, Кханар Эдуардович, - отрезал формальный Зуммеров, – неполный состав командованья производит отрицательное впечатление, в особенности при первом ознакомлении с кораблем, поэтому предпочтительнее выждать, когда вы наберетесь смелости.

Гхерчхейры посмотрели на Зуммерова, выразив на мрачных лицах нечто вроде любопытства. Ведущий же, видя, что дело застряло, объявил:

- В таком случае позвольте представить вам вторых по важности людей – корабельного психолога и корабельных врачей!!! Приветствуем!

Люди захлопали, икрысы застучали всеми лапами и завизжали. Из сцены выехали блестящие ступеньки, и по ним рысью вбежал Звездолет Андреевич. Как только он оказался в светящемся луче, идущем из середины сцены, последняя задудела электрическими фанфарами, сменила их барабанной дробью и объявила внушительно и угрожающе:

- Профессор, доктор психологических наук, ректор университета психических аномалий, автор фундаментальной работы «Возможность психологических проблем у космического разума» Звездолет Андреевич Энтропиев!!!

Смотровая площадка взорвалась аплодисментами. Корабельный психолог, скромно улыбаясь, несколько раз поклонился и потянулся было к висящему в воздухе микрофону, но профессиональный ведущий ловко отдернул его с криком «Спасибо, Звездолет Андреевич! А теперь наши дорогие корабельные врачи!»

Синдерелла Ивановна подтолкнула меня в спину, и я в числе остальных полезла на сцену, скользя на неудобных ступеньках. Страшно мне не было, поскольку было грустно. Справа ярко светил приклеившийся к Ануну гхерчхейрский корабль, вверху мелькали, вырываясь из сцены и улетая в никуда, голограммы, из середины пола бил луч, в который как раз забралась Денеб, за что выслушала от сцены: «Студентка медицинского института Денеб Шпилькина, в настоящее время – дипломированный хирург, представляет доктора медицинских наук, автора метода нанотехнологий в нейрохирургии, профессора Дредноута Дыркина».

Следующим был Мухоморов, но он вдруг пропустил меня вперед, снисходительно бросив:

- Идите, Валентина, а то вас уже ноги не держат.

Я возмущенно посмотрела на будущего специалиста по дефектам дикции и заиканию, одернула плащ-картинку, вбежала в луч, ожидая от сцены любой подлости, и чуть не подпрыгнула от оглушительной барабанной дроби.

- Валентина Козлова, - зарычала под нее сцена. – Ученица пятнадцатого класса средней школы с экономико-эргономико-социопсихологическим уклоном, ныне – корабельный врач по специальности «инфекционист», имеет за отличную работу благодарности от командованья! Кррроме того – поэт, основоположник реалистического направления в поэзии! Автор исторического романа о жизни древнего Египта 18-19 веков! Представляет на корабле среднестатистического человека!!! Вот видите, какие у нас средние люди?! Валька, не дрейфь!

Я вздрогнула. Последние слова, хоть и произнесенные невыразительной системой голосовой имитации сцены, были явно штурмановскими! Вот, значит, кому я была обязана всем похвалам, которые мне тут расточались! Против воли я посмотрела в его сторону и хихикнула. Смотровая площадка радостно аплодировала, ведущий вежливо теснил меня в сторону, поскольку сейчас была очередь Мухоморова. Я поклонилась, стараясь не наступить себе на плащ, и слезла со сцены прямо в объятия своих икрысов, которые, вопя:

- Хорофо стояла, Вайка! – пытались все одновременно взъерошить мои волосы.

- Стишок надо было прочесть, - сожалел Фьюк, дергая носом.

- Дха, мхы бхыли бы крайне заинтересхованы послушкхать ваши стикхи. У нас давно их не пишут, - вычихал их себя гхерчхейр Чхорх, обратя ко мне матово-серые глаза и еще больше показывая зубы в подобии улыбки. – Мхы наслышаны о вас от Кханара…

- Потом она вам почитает, Чхорх, - сказал штурман, подходя ко мне и кладя руку на мое плечо. – Она только сейчас узнала, что я это я, у нее самое любимое состояние землян – стресс. Цыка, заберите ее, что ли, в отсек, отдыхайте, мне тут еще долго торчать.

- И я поторчу! – активно запротестовала я, поворачиваясь к нему лицом. – Не выдумывай, Логвин, нет у меня стресса – что я, инопланетян не видела? А ты, кстати, долго учил наш язык?..

ГЛАВА 66

«Почему вы не погружены в сон?» - в который раз замигала к счастью без звука, чтобы не будить икрысов, на темно-фиолетовом потолке отсека белая надпись. «Не хочу», - тоже в который раз прошипела я придушенным шепотом. «Может быть, связаться с врачом вашего этажа?» - продолжал письменно вязаться ко мне отсек. Представив себе лицо Денеб, разбуженной среди ночи громогласной системой аварийного вызова, я хмыкнула и написала на полу: «Нет, я и сама врач». Отсек отвязался и, видимо, чтобы побудить меня к скорейшему засыпанию, зажег на стене рядом со мной надпись «До завтрака осталось 4 часа 15 минут».

Я зажмурилась, повернулась на правый бок, потом на левый, потом - обратно на спину, и снова уставилась в потолок. Надпись больше не появлялась, но и без нее в отсеке было на что посмотреть: воспрянувшая Анунушка то ли сама, то ли с чьей-то помощью перешла в запрограммированный еще на Земле режим контакта. Поэтому на каждой стене горели голубые и красные надписи «судьбоносный день» и «начало новой эры», а в псевдоокне под густозвездным ночным небом неудобно сидела на малюсеньком камушке, подперев квадратную морду черной лапой, пригорюнившаяся собакогорилла, настоящая до неприятного.