Догонялки

- Что это?! – по инерции громко заорал профессиональный ведущий. Музыка, под которую отплясывали старушка-долгожительница и старичок-икрыс, заикнулась и оборвалась.

Роботы забегали по полу на восьмереньках и шестереньках – у кого сколько было щупалец, вопя из последних остатков энергии:

- Тревога, тревога! Вероятно столкновение!

Все, в том числе и я, повскакивали с мест и позадирали головы.

Планета продолжала мрачно висеть вверху, а с нее на нас летели какие-то странные крупные светящиеся капли… Сделав волевое и мозговое усилие, я сфокусировала взгляд на ближайшей из них и поняла, что это каплевидный космический корабль, матово-белый и весь в огоньках, как новогоднее украшение. Юрко проворачиваясь вокруг своей горизонтальной оси, он несся на нас вместе с полусотней себе подобных, и останавливаться явно не собирался.

«Лучше бы я выступила…» - неизвестно зачем подумала я.

Мой перепуганный взгляд оторвался от потолка смотровой площадки, переместился на штурмана и увидел, как он поднимает руки, закидывает вверх голову и кричит не хуже профессионального ведущего:

- Чхе-тхарх, Кхатель!

Не успела я мысленно перебрать все способы лечения послешокового сумасшествия, как в ответ на штурмановскую тарабарщину с потолка что-то ответно чихнуло нежным Анунушкиным голосом, и наш корабль, сообщив для справки:

- Включаю двигатель поворот и разгон. Маневр – уклонение, - резко дернулся бок и назад, уходя от блестящих капель…

ГЛАВА 63

Своим рывком Ануну как следует дало нам всем прочувствовать то, что так тщательно нивелировали усыпляющие колпаки. У меня в глазах зарябило, как в неисправном компьютере-тетрадке. Одновременно появилось отвратительное ощущение, что я переворачиваюсь вверх ногами, продолжая, тем не менее, стоять на полу. Вокруг вопили: «Да что же это такое!», и, неизвестно что имея в виду, «Да когда же это кончится?!»; в одно мое плечо вцепилась чья-то горячая лапа, в другое – чья-то холодная рука…

Еще несколько раз взболтав в себе свое несчастное население, Ануну, наконец-то, успокоилось. Судя по тому, что мы были живы, блестящие капли-корабли нас не догнали.

Выдохнув тот самый воздух, который успела вдохнуть перед тем, как началось уклонение, я еще раз перевела дыхание и решительно открыла глаза.

…На смотровой площадке все еще было светло, но вовсе не от праздничных щедрот нашего корабля. Прямо сквозь прозрачную стену немилосердно лупило белое солнце икрысиной пятой планеты. Саму планету я тоже обнаружила без труда: довольно большой кусок ее поверхности был виден теперь внизу, что подтверждало правильность моего недавнего ощущения переворачивания вверх ногами. На понизившейся примерно до двухметровой высоты сцене, в креслах и на полу вокруг нее, отбрасывая длиннющие черные тени, полулежали, полусидели и полустояли вцепившиеся друг в друга люди и икрысы. Между ними копошились, помигивая глазами, такие же обалделые на вид роботы.

Единственным, кто стоял прямо и ни за что не держался, был штурман. С потрясающе мрачным видом он, не моргая, смотрел прямо на белую звезду или на что-то, что находилось рядом с ней…

Теперь только я увидела то, чего раньше не замечала из-за ослепляющего света: прямо напротив нас, прекрасно различимые сквозь стену, никуда не двигаясь, но и никуда не исчезая, висели в виде беспорядочного скопления маленькие каплевидные корабли.

Разглядела их не только я: раздалось несколько вялых людских криков, которые тут же затухли – похоже, пассажиры начали привыкать к чрезвычайным происшествиям. Я лично тоже не стала трудить голосовые связки и промолчала.

- …Когда люди получают слишком много потрясений одно за другим, это действует на психику затормаживающе – возникает так называемое явление «ложного равнодушия», реакция проявится позже, - размеренно сообщил голос у меня над ухом, из чего я поняла, что за мое правое плечо держится Звездолет Андреевич. На левом же плече покоилась лапа Цыки, ее морда нависала надо мной, мохнатый подбородок быстро подергивался.

- Валь, - вдруг подала она голос. Я вопросительно посмотрела на нее.

- Офень валь, - докончила старая икрыска.

- Что «очень жаль»? – поинтересовалась я, уловив истинный смысл ее речи. За промолчавшую Цыку ответил Вьюк:

- Не уфпели…

- Требует внимания! – вдруг малограмотно, но очень радостно зазвучало сверху Ануну, – сейчас идет передача сообщений с родственных корабелев…

- Хороши родственнички! – нервно хмыкнул кто-то. Ануну, которое, конечно, не учило в школе пять триместров историческую грамматику и об оттенках смысла слов не заботилось, ничего не ответило и что-то в себе переключило. На уши мне навалился низкий тяжелый гул, и, прорываясь сквозь него, послышалось громкое разноголосое икание! Но наши странно примолкшие икрысы почему-то не спешили переводить его, и эту обязанность неожиданно взял на себя робот с клубничной физиономией – тот самый, припомнила я, который пытался толковать эмоции Хики, когда Мухоморов притащил ее ко мне на обследование.

Чтобы его лучше было видно и слышно, а может, для пущей важности, он собрал остатки гравитации, впрыгнул на сцену, где, вытирая лоб флуоресцентной кепкой, все еще сидел профессиональный ведущий; встал вертикально с помощью нижних щупалец и сказал несоответствующим моменту равнодушно-скрипучим голосом:

- Дайте мы скажем – нет, дайте мы, - а почему сразу вы – мы первые подлетели – а мы зря летели, что ли, - мы вас побьем, когда прилетим – это мы вас побьем… А давайте каждый спросит по очереди – давайте.

Икание на секунду умолкло, потом раздалось снова. На этот раз икало уже не сто, а где-то десять голосов.