Яблочные дни. Линдвормы и вороны

Берни опомнился, когда Альда попыталась распустить завязки панталон и снять их вслед за сорочкой. Кажется, идиотом пялясь обнажающуюся жену, он не дышал вовсе. Берни стянул с кровати покрывало и решительно направился к Альде. Глупышка дёрнулась, хотела шагнуть назад, но совладала с собой и только прикрыла глаза. Кулачки сжаты, грудь быстро вздымается, осанка исполнена достоинства. Какая же Альда маленькая, хрупкая, беззащитная. Какой он глупец, мерзавец, ослепший от подозрений и... ревности?

Когда Берни накинул покрывало на плечи Альды, укрыл её, она вздрогнула и подняла на него удивлённый, враз растерявший лёд взгляд. Он поправил на ней покрывало, у него вырвался нервный смешок:

— Иди в постель.

Альда поджала губы, но покорно пошла к кровати, холодной, наверное… Нужно растопить камин посильнее.

— А ты?...  — Как тогда, три года назад, в ночь после свадьбы, Альда присела на краешек постели и глядела с напускным холодом. Но глаза блестели от страха.

— А я в кресло. — Берни улыбнулся, надеясь, что ободряюще. Чудо, но Альда несмело улыбнулась в ответ. — Я не насильник, Альда. А ты... прости. Пожалуйста. Отдохни... Поспи.

Оссори нервно облизнул губы, глупо потоптавшись на пороге, вышел из комнаты, прикрыл за собой дверь и прижался к ней спиной. Почему горят щёки, почему бешено колотится сердце, почему с губ не сходит улыбка?

— Прости мне. Я дурак, Альда, — признался он скорее самому себе.