Страница 181 из 202
— Ооо, — Хенрика вывела его на середину комнаты. — Он оказался хитрее ледяных волков. Когда метель поймала его в ледяные оковы, когда он почувствовал, как ледяные зубы касаются его груди, он закружился вместе со снежным вихрем! — Не отпуская Гарсиласо, тётушка пустилась по комнате в странном плясе. Ноги путались и петляли, он неуклюже семенил, увлекаемый танцем диким и быстрым, как порыв ветра, метели. Захватило дух, казалось, вокруг них правда воет снежный вихрь, воет голосами похищенных детей. — Он укутался в свой волчий плащ, так что волки видели только белый мех, такой же, как у них! А потом он завыл, так сильно и жалобно, как только мог. Его закружило всё быстрее, быстрее, принц совсем выбился из сил! И тогда... раз! — Гарсиласо, чуть не упав, оказался в объятиях тётушки. Она тяжело дышала, крепко прижимала его к себе и улыбалась. — Метель отпустила его. Вой принца услышала его мама, королева, она поймала сына и держала вот так, крепко-крепко.
Голова кружилась, Гарсиласо обнял тётушку. В плаще стало даже жарко, но скидывать его, сказку, не хотелось. Принц спасся, прямо как Гарсиласо от убийц, его услышала, увезла тётушка. Но кто спасёт их с Хенрикой от льдяноклыков Донмигеля? Кто услышит, вырвет из страшной метели? В Блицарде был тот, кто оставался королём и дядюшкой Гарсиласо...
— Тётушка! Я знаю, кто нас с тобой защитит от этих... — Гарсиласо кивнул на дверь, за которой караулили головорезы. — Льдяноклыков.
— Кто же, родной? — Хенрика приподняла его подбородок. Её глаза были светлее, чем у мамы, то голубые, то серые, и смотрели с небывалой добротой.
— Дядюшка Лауритс.
Хенрика изменилась в лице: улыбка исчезла, глаза моргнули, лоб наморщился. Она отпустила подбородок Гарсиласо.
— Нет, славненький.
— Почему?
— Он плохой человек, — голос Хенрики дрогнул, она отстранилась, чем-то испуганная.
— Плохой? Но тётушка, он же мой дядя! Если мы попросим помощи, он не откажет, к тому же, мы в его королевстве.
— Нет.
— Ты не хочешь попросить его? Я мог бы...
— Я сказала – нет! — Хенрика обхватила себя за талию, отвернулась.
Гарсиласо замолчал, тётушка вела себя странно, и это больше пугало, чем удивляло. Он расстегнул плащ, немного помедлив, осмелился подойти к ней со спины и накинуть плащ её на плечи. Хенрика дёрнулась, порывисто обернулась, прижала Гарсиласо к себе.
— Король Лауритс не желает добра ни тебе, ни мне. Он отправит тебя в Эскарлоту, к смерти, а меня прикуёт к себе на веки.
— Но почему? Мы не сделали ему ничего плохого.
— Я отказала ему в просьбе выйти за него замуж. Он Яльте, Яльте не прощают.
— Тётушка...
— Тшшш, — Хенрика опустилась перед ним на колени, заглянула в глаза. Плащ обнимал её плечи снежной мантией. — Салисьо, я защищу нас. Веришь? Я смогу. А о дядюшке помни одно: на войне он вырвал себе сердце, совсем как льдяноклыки, только вместо льдинки там раскалённый песок Восточной Петли. Лауритс забыл любовь и жалость, сейчас им движут только алчность и месть.
Сон, полный страсти, тоски, оборвался. От неутолённого желания сделалось зябко и свело судорогой пальцы, сминавшие тесёмочный край одеяла. Ах, дожила. Скучает по «несчастненькому», Игнасу Фоссу, которого сама же от себя отлучила. Хенрика с сожалением открыла глаза. Над ней кто-то склонялся. Наверное, стоило бы испугаться, но у гостя были такие красивые волосы — длинные и волнистые, и такая бородка, похожая на округлый островок иголочек на подбородке, а уж усы! Так и хотелось подвить их за концы проказливым движением пальца. Хенрика улыбнулась старому знакомому. Игнас первым не вынес разлуки. Пожалуй, королева даже не станет журить его за задержку отчёта из Анатомического театра…
— Хенни, это же я! Узнала?
Хенрика резко села. Нет, нет, нет. Натянув одеяло по грудь, отползла назад, через подушку, и вжалась спиной в изголовье так сильно, что резные завитки больно упёрлись в спину. Это не может быть явью. Иначе она бы знала! Ведь она королева, она хозяйка на своих землях, и никто не смел пройти по ним так, втайне. Так проснись же, проснись!
— Испугалась? Это всё волосы, пропади оно пропадом, знаю, я потом расскажу!
В груди жгло от ужаса, горло сдавливало — какие там вдохи поглубже. Сквозняк пронёсся по открытым плечам. Хенрика вся покрылась мурашками. Это явь. Явь ужаснее ночных кошмаров.
— Сначала я нарочно вёл назад армию как можно тише, а потом вовсе опередил её, и вот — я здесь! Решил сделать тебе сюрприз.