Страница 12 из 202
— Король зол, — откуда-то из тьмы мурлыкнула Розамунда Морено, точно перепутав часовню со спальней. — Вы не сын ему.
— Его величество прощал меня и за большие проступки, нежели тот, что я совершил пару часов назад, — напомнил Райнеро, открыто смотрясь в тёмное стекло отцовского глаза.
Король засопел, что всегда выходило у него угрожающе, и одной лапищей сгрёб принца за плечо. Бросить сына на колени при своей шлюхе, чтоб любовалась и радовалась? Отец не мог слышать их перешептываний… Райнеро сжал зубы, заставляя себя не оборачиваться, сопротивляться. Но боль разлилась по плечу, и колени всё равно уткнулись в чёрные плиты.
— Если посмеешь — помолись, — прогрохотало над головой, — а потом убирайся! Престол Рекенья для Рекенья. Не для тебя, ублюдка!
Райнеро исподлобья уставился на босые ступни Пречистой Девы, освещенные огоньками свечек на алтаре. От большой веры король совсем лишился рассудка, и это не могло не случиться, но до чего же некстати! Молитва давала фору. Неужели принц не придумает, как обуздать безумие отца и государя? Ну же, ну же.…Не оставь он ножны в притворе, отстаивал бы свою законность со шпагой в руке! Сердце содрогнулось от гнева. Секундная тревога — не вернётся ли красная пелена на глаза?
— Ты совсем тронулся, старая развалина. — Райнеро вскочил, развернулся. Напрасное беспокойство, его собственный разум стал обнажённым ,отточенным лезвием. — Я — твоя кровь, я — Рекенья!
— Не лги перед ними! — взревел Франциско, выпячивая грудь то ли на сына, от которого отрекался, то ли на снулых святых, топтавшихся на боковых досках триптиха.
Райнеро извлёк кинжал, обтянутая кожей рукоять привычно прильнула к ладони, волнистое лезвие бликовало, предвкушая скорую кровь. Раскрыл ладонь. Надрез был умелым и в первые секунды безболезненным.
— Я — Рекенья! Во мне — твоя кровь, королей кровь, слышишь? Я не перестал быть тебе сыном только из-за того, что ты помешался!
— Твоя мать исповедалась. —Франциско надвинулся на него, и Райнеро встряхнул рукой. Кровь попала королю на лоб. — Перед смертью не солгать никому. Даже таким, как Яльте!
— Король тут здрав. — Морено, чтоб её! — Перед смертью не солгать, а вы родились… недоношенным.
Райнеро опустил руку с кинжалом, рукоять выскальзывала из пальцев, и он хватал её снова и снова. В сердце билаь ледяная волна, окатывая ещё одну рану, просачиваясь в неё и затвердевая там льдом. Нет, нет, нет, нет, нет! — хотел кричать он и молчал. Пасть на колени, отдаться горю — и предать мать в её смерти больше, чем предал при жизни? Нет. В бой, «бастард».
Он заткнул за пояс кинжал. Потёр шею, крутанул головой. Вдохнул, выдохнул.
— А пусть и так! Но я тебе нужен! — голос Райнеро сорвался на рык. — Я сражался вместе с Куэрво. Я проучил лазутчиков. Я бы сделал ещё больше. Я знаю, к чему вести Эскарлоту! Я такой же Рекенья, и… Я! Тебе! Нужен!
— Ты был нашим сыном двадцать два года, и мы оставляем тебе жизнь. — Минутой ранее король рвал и метал, теперь поник. — Но ты немедленно покинешь Эскарлоту и не станешь помышлять о возвращении.
— Франциско! — вскрик Розамунды Морено отдался в ушах звоном лопнувших струн. — Ты не смеешь щадить его! Ты знаешь, что он такое! Сначала он ославит твоё имя на весь Полукруг, затем сорвёт корону с твоей головы, размозжённой о камень этого алтаря! Твоё милосердие — глупость, вели схватить его или убей немедля!
— Знай своё место, женщина! — прогремел Франциско Рекенья, оглянувшись на тень у узкого окна.
— Оно на смятых простынях, под каждым мужчиной Рекенья, — хохотнул Райнеро. Повернулся к выходу, прибавил шаг. В притворе он ощупью отыскал ножны, надел, чертыхаясь, и тут правый бок ушибло сгустком темноты.
— Малявка?!
— Пусти-и!
— Снова грел уши? — Схватить гадёныша за грудки, тряхнуть, впечатать в двери.
Двери распахнулись, в глазах качнулась луна. Заморыш упал навзничь, пискнул, хлюпнул. На нём не было колета, сорочка смялась, на коленках белела пыль. Усердно подслушивал. Райнеро схватил его за шиворот. Гарсиласо норовил плюхнуться обратно, ноги не держали, елозили по гравию. Он вцепился в рукава Райнеро и пялился косыми глазищами.
— У тебя кровь… — Никчёмный брат, ничтожество, что предпочло бы быть убитым, нежели убить…
— Случается. — Как просто! Развернуть, прижать к себе и позволить лезвию отыскать под воротничком горло, где клокочет страх. Клеймо братоубийцы? Ерунда, кто додумается? Франциско? Испугали! Неродной наследник всегда выиграет у погибшего.
— Пусти! — Салисьо обрушил на руки брата неумелые, девчачьи удары.