Страница 5 из 6
Там, за стеной, другой я ваяет хитроумные стечения обстоятельств, в которые должны поверить Светлейшие, чтобы тем самым помочь найти реальное воплощение мысленной бессмыслице. А я с одним наушником в ухе пытаюсь побороть не то скуку, не то подспудную зависть.
Героям достаются лавры и признание. Герои всегда первые, всегда в центре событий, всегда независимы в суждениях и поступках. Об их подвигах слагают стихи, их приключения становятся основами романов. Даже после двух недель отупляющего плена они решительны и горячи…
Интересно, как выглядела бы книга с моими приключениями? Всенепременная фантастика, ближайшая подруга событиям завтрашнего дня. Контакт с инопланетной расой – избитая так себе завязка; завладевание материализатором мыслей, миссия на чужой планете - возможно, вышел бы неплохой трэш с продолжением, теряющийся в кипе множества других на книжных полках магазинов. Экшн или, напротив, нудно затянутое повествование с то и дело рефлексирующим в своём бездействии главным персонажем, провалившем все миссии и стремящимся постыдно бежать из пожизненной камеры распада. К тому же сам я не большой любитель всякого рода писанины, а где найти идиота, который не без приукраса и желательно задарма напишет книгу о таком герое, как я?..
Ловлю себя на том, что вот уже битый час занимаюсь откровенным самоедением. Какая разница, у кого пульт? Это ровным счётом ничего не значит. Напротив, можно расслабиться и не напрягать почём зря мозги, когда это могут сделать за тебя. В конце концов, мне ничего другого не остаётся, как доверять этому парню как самому себе. Сейчас у нас единая цель…
Сигареты тают вместе с выдыхаемым дымом. Где-то в недрах флэшечной памяти плеер телефона раскапывает неоднозначный мотивчик «Рыбы без трусов» с, в общем-то, жизненными словами.
…Порой мне кажется, что я –
обыкновенная свинья,
Обыкновенная морская полосатая свинья:
Меня позволено пинать,
меня позволено сожрать,
Но перед этим, перед этим ты сумей меня поймать!
А я рыба без трусов…
И, в общем-то, песенка во многом про меня. Нет, не в отношении отсутствия известного рода белья, и по гороскопу я совсем не водный. Просто такая позиция. Просто такие мы.
Сколько теперь нас?
Навряд ли двое. Я не сказал Вадиму, но тот, кого он видел в проекции раскладки рядом с Сабиной в последний раз – не я. Да, готов спорить, на Земле продолжается обычная нормальная жизнь, где все роли распределены, и наше место занимает некто третий, донельзя опустошенный оригинал, с которого содрали сразу две копии. Помню, как вошёл в контейнер трейлера, чтобы из кромешной тьмы выйти в каюте космического корабля. А оригинальный я, наверное, вновь очутился посреди сентябрьской улицы, приняв весь процесс за нелепую шутку квирянцев и не почувствовав снятия копии. И если вдали от своего двойника я чувствовал себя словно располовиненным, то каково тому парню? Половинка от половинки. Едва ли в нём сохранятся хоть какие-то черты прежнего характера. Внешне тот же разгуляй-Вадим, но внутри – холодная необитаемая пустота. Выходит, мы как бы проживаем его жизнь вместо него, оставляя взамен пресную безвкусицу будней. Всё равно, как если бы тебе достался чайный пакетик, которым до тебя уже заварили две кружки. Ни вкуса, ни запаха, и на вид моча мочой…
Неудивительно, что Сабина не смогла мириться с такими переменами в «моей» личности и ушла. Не от меня, а просто не найдя меня за привычными чертами.
- Апокалипсис начинается! Слышишь это? – голосом одержимого разрывает застоявшееся молчание мой не в меру артистичный двойник.
Приподнимаюсь на локте, отложив наушники и напрягая слух.
- Вроде ничего… Какой ещё апокалипсис?!
- Этот гу-ул, он исходит отовсюду!
Теперь и я начинаю слышать. Не ушами – всем телом. Дребезжание стен, воздуха и вот уже всякой молекулы воды в каждой клетке организма.
Вскакиваю на ноги. Не то, чтобы я напуган грядущей неизвестностью, но зная возможности собственной фантазии…
- Что это за хрень?!
Вадима явно несёт:
- …Да-а-а! Какой кайф, когда в итоге я прав: машина раскладки исполняет желания, и от этой правоты зависит спасение наших шкур! А теперь готовься к худшему, дружище!
Псих ненормальный... Однако чем больше пафоса, тем меньше ожидается масштабности эффекта. По крайней мере, до конца света уже точно не дотягивает.
Не успеваю это подумать, как камеру сотрясает от мощного взрыва откуда-то сверху. Секундой позже доходит и отголосок ударной волны в виде металлического раската, а вместе с ним полная темнота.
- Так что должно произойти? – кричу я, тыкая в телефон, чтоб зажечь дисплей и не слишком ожидая объяснений.
- Вот что бывает, когда один из Светлийших случайно роняет свою клювочистку в катализатор гидроматрицы! – летит злорадный ответ. - Здание Совета, такое неприступное снаружи и абсолютно беззащитно изнутри! Оно вот-вот рухнет ко всем чертям! А камеры распада, кстати, находятся в его подвальных этажах!
Блеск!
Тревожный темно-красный свет циклично озаряет пространство камеры. Разве что не хватает сирены, чтобы ощутить себя членом экипажа тонущей подлодки или замурованным персоналом вблизи вышедшего из-под контроля реактора.
- Чего ждёшь? Выноси стену, пока не похоронило в обломках! – доносится теперь несколько с другой стороны.
После столь воодушевляющей перспективы начинает одолевать паника.
- Которую из стен?! – мечусь я.
- Иди на мой голос, система защиты сдохла!
Ни в одном адекватном состоянии не сделал бы ничего подобного. С разбега тараню стену плечом, лишь в момент касания сообразив, что в лучшем случае отделаюсь вывихом. Всё ж лучше, чем закончить существование расплющенным инопланетной арматурой…
Неожиданно легко стена поддаётся. А точнее полностью вываливается, словно незакрепленная пенопластовая ширма. Вместе с ней в неизвестность вываливаюсь я…
Холодный ветер чужой планеты обдаёт вспотевшее лицо. Дневная яркость заливает глаза.
Да здравствует свобода!
- Ты же сказал здесь подвал? – спрашиваю я по принципу лишь бы что-нибудь говорить в минуты стресса.
- Выходит, цокольный этаж. Всё даже лучше, чем хотелось!
Обхватываю протянутую мне руку и поднимаюсь во весь рост.
Ничего ж себе… Восхищённо гляжу на своего двойника. Если кому-то думается, что это то же что смотреть в зеркало, то ему думается полная чушь. Разве можно забыться, глядя на простое отражение? Как будто это меня сейчас украшает беспорядочная месячная бородка, небрежно застёгнутая «клетчатка», оттягивающий нагрудный карман пульт раскладки и чехол с моей гитарой через плечо. Правда, взгляд как будто совсем не мой. И мы уже не двойники. Просто двое похожих парней с угадываемыми друг в друге чертами характера, объединенные неприятностями и оттого совместными целями.
Почему-то хочется обнять в этот миг этого моего напарника. Как ни крути, мы гораздо ближе друг к другу, чем родственники или браться. А, может, крепкие объятия друга – это то, что сейчас хочу я, а никак не он, и всё это лишь низшее стремление утолить собственное одиночество, видя образ самого себя…
Вадим истолковывает замешательство по-своему и кивает в сторону гитарного грифа:
- Что смотришь? Мы своих инструментов не бросаем.
Стою и молча тупо улыбаюсь.
- И… - поджимает губы он, - знаешь, спасибо, что прилетел за мной.
С этими словами похожий на меня парень неуклюже крепко обхватывает мои плечи худыми руками в клетчатых рукавах.
Действительно ведь как-то неловко... И куда только делся собственный сдерживаемый порыв сентиментальности?
С верхних этажей сыплются обгоревшие куски обивки заседательных кресел и оплавленные частички квирянского стекла.
- Да пустяки, просто хотел разобраться в себе… - мямлю в ответ и даже (вот она, человеческая натура!) чуть отстраняюсь. – Давай убираться подальше от этого злополучного здания.
Похоже, там, где мы выбрались, не планируется никаких выходов в принципе, и пространство перед зданием с местами релаксации и изобилием пород местной флоры занимает просторный пустующий сад. Вернее, пустующий сейчас, в порядке эвакуации, как ни глупо ставить эти два слова рядом. На прилегающих улицах царит неразбериха с толпами и автотранспортом. К зданию совета стекаются спасательные и прочие отряды. Кому какое дело до парочки шныряющих инопланетян, когда высокоразвитое интеллектуальное общество вмиг лишилось своей правящей верхушки? В прямом и переносном смысле.
- И как мы доберемся до космопорта? – интересуюсь уже на ходу. - Может, посвятишь меня в грядущие события?
- Пока всё складывается как нельзя лучше, и беспокоиться не о чём. А если что-то пойдёт не так, то какой смысл знать, как не случилось? – уклончиво отвечает напарник.
Когда раскидистый сад остается позади и от суматохи квирянского мегаполиса нас кое-как отделяет одна ажурная, переливающаяся в лучах Кантиса ограда, Вадим обращается ко мне:
- Придётся пробежаться через кварталы, ты не против?
- По правде сказать, это меньшее, на что я сейчас готов. А как мы угоним корабль? Нет даже простенького оружия. Хочешь выдать гитару за молекулярный расщепитель?
- Выдвинемся сразу после второго взрыва, тогда обороняться будет не от кого, - поморщившись, выдаёт он.
- Какого взрыва? Я думал, твой апокалипсис на этом закончен?
В следующий момент нас швыряет в прутья ограды, а небо раскалывается от оглушительного грохота. За спиной с душераздирающим скрежетом и чёрными столбами дыма в глубину этажей проседает шпиль Здания Советов.
С немым вопросом смотрю в глаза сообщника.
- Эта проклятая гидроматрица, - оправдывается Вадим, вытирая рукавом кровь из раскроенной губы, - вторичная реакция неизбежна, как я ни крутил вероятности! По-другому было никак не выбраться!.. Ну что ты как контуженый? Птичек жалко? Рванули уже!
С тихим ругательством перемахиваю вслед за ним через ограду навстречу чужому, раненому в самое сердце мегаполису.
Что было там, на протяжении последних десятков минут? Я не знаю. Мелькали прохожие квирянцы, транспорт, непонятные городские коммуникации. И совсем другое дело после преодолённых кварталов безмятежно плыть сквозь густые облака в челноке, подвешенном на тоненькие, но прочные канаты между надземными станциями. Иногда в просветах мелькал и сам город. С этой высоты она казался совершенно другим, чем когда я стоял в прозрачном коридоре наверху Здания Совета. Как будто он мой. И я родился и вырос под этим фиолетовым небом, а сейчас просто с другом отправляюсь развеяться и убить несколько образовавшихся свободных часов на какие-нибудь мужские развлечения. Наверняка здесь тоже найдётся место для бильярдного стола и пары кружек золотистого пива. Непривычно теплая по местному климату кабинка вдруг стала напоминать покачивающуюся электричку, хотелось стоять у просторного окна и пускать сиреневый дым, разбавляя небесные оттенки. Челнок плелся совсем бесшумно, других пассажиров кроме нас не наблюдалось, но говорить было решительно не о чём. Вернее, не хотелось ни о чём говорить. Я вновь вынул из кармана и распутал провода наушников – ровно настолько, чтобы хватило перебросить за шеей. Левый из-за нещадной эксплуатации успел отказать, а из правого доносились, наверное, тысячу раз слышанные слова, обретавшие с высоты чужих облаков новые и новые смыслы:
Где-то мы расстались, не помню, в каких городах,
Словно это было в похмелье.
Через мои песни идут и идут поезда,
Исчезая в тёмном тоннеле.
Лишь бы мы проснулись в одной постели...