Страница 7 из 53
22 декабря 1186 года, Фенелла
Солнце ярко освещало королевскую спальню, куда Мишель заглянул в поисках своей жены. Не обнаружив Мари в комнате, король усмехнулся. Он точно знал, где еще она может быть. Каждое утро в любую погоду Ее Величество обязательно гуляла по саду. Впрочем, именно сегодня погода как нельзя более располагала к прогулке.
Вчерашний вечер прошел весело. Мари, хотя и была привычно уже молчалива при посторонних, выглядела спокойной и, кажется, больше не изводила себя всякой чепухой. Черт бы побрал старую Барбару! С ней он еще обязательно поговорит!
Спать королева ушла рано, но это как раз было неудивительно в ее положении.
Мишель, как умел, развлекал гостей настолько, чтобы это не противоречило королевской чести. И, к его великому изумлению, маркиза Катрин неожиданно выказала живой интерес к оросительным каналам от реки Сэрпан-д’Орэ, строительство которых король завершил в этом году. Она, как оказалось, желает разбить парк перед замком. И Мишель обещал показать, как он все устроил в своем саду. Но это все после. Теперь есть дела много важнее.
Его Величество быстро шел по тропинке, когда за одним из поворотов заметил забавную, но столь приятную его глазу женскую фигуру в зимнем отороченном густым мехом плаще.
- Вот вы где, любовь моя! – радостно окликнул он супругу.
Радуясь солнечному зимнему дню, маркиза де Конфьян неспешно ступала по расчищенной от снега дорожке сада вокруг Трезмонского замка. Прогулка навевала воспоминания, одновременно приятные и мучительные. Всего лишь год назад она бродила здесь же и думала о том, как станет хозяйкой и этому саду, и этому замку. Катрин поежилась, словно ей опять стало холодно. Теперь было ужасно странно, как могла она допускать подобное в своих намерениях. В то время как ее мыслями, сердцем, душой и телом владел совершенно другой мужчина. И он появился здесь в то злополучное утро. В то волшебное утро, когда посреди холодной осени для нее, пусть и на миг, наступило жаркое лето, которое дарили ей руки ее трубадура. Маркиза стыдливо улыбнулась, вспомнив его горячий поцелуй, и нахмурилась, когда подумала о том, что за этим последовало. А если бы она решилась и все же пошла под венец с королем?
Ее Светлость зажмурилась и тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли. К счастью, все обошлось.
Но как было бы чудесно, если бы и сегодняшним утром Серж пришел сюда за ней.
Хрустнула ветка, Катрин с надеждой обернулась.
- Вот вы где, любовь моя! – услышала она родной голос. Дыхание перехватило, щеки зарделись и, подхватив юбки, маркиза скорым шагом пошла навстречу возлюбленному мужу.
- Ой! – выдохнула Мари, наткнувшись в коридоре замка на долговязую мужскую фигуру, и едва не потеряла равновесие. Собственная неуклюжесть ее раздражала, хотя она и тщательно скрывала это. Мужчина немедленно подхватил ее под руку и помог удержаться на ногах. Падать с лестницы было не лучшей затеей в ее положении, а ей оставался всего шаг до каменных ступеней винтовой лестницы, что вела к боковому выходу в сад – самая короткая и излюбленная ее дорога.
- Доброе утро, мадам! – отозвался мужчина, и Мари узнала голос маркиза де Конфьяна, склонившегося в почтительном поклоне. – Держитесь крепче, здесь довольно круто. А камни скользкие, будто их веками полировали.
Из-за таких вот гладких камней погибла мать короля Мишеля. Это было известно всему королевству. С тех-то пор все темные углы, коридоры и лестницы были освещены пламенем факелов. Число которых увеличилось с того дня, как она сообщила супругу о своей беременности, будь она неладно!
- Благодарю вас, - растерянно проговорила Мари, торопясь накинуть капюшон плаща на голову – опять забыла эти чертовы покрывало и обруч – и заторопилась спуститься. Беседовать с маркизом ей было неловко. За целый год жизни в Фенелле, куда она угодила в День Змеиный, ей почти не приходилось общаться ни с кем, кроме слуг, и Мари прекрасно знала, что те искренно считают ее блаженной, жалея своего любимого короля. И канцоны, сочиняемые придворными поэтами – всего лишь лесть, предназначенная его ушам. Потому единственным, с кем она не боялась заговорить, был ее собственный муж. Она же всегда умудрялась ляпнуть что-то не то и не тогда. Почти во всех ее словах и действиях находилось такое, что противоречило проклятой королевской чести, которой Мишель придавал так много значения! И, никогда не считавшая себя идиоткой, Мари начинала сомневаться в собственных умственных способностях.
- Ваше Величество, позвольте мне сопроводить вас хотя бы по этой лестнице! – услышала она за спиной голос маркиза, не отстававшего ни на шаг.
- Черт бы вас подрал вместе с вашими лестницами, - пробубнила под нос Мари и обернулась к нему. – Как вам будет угодно….
Как там положено было обращаться к маркизам в Средние века? Ваша Светлость? Ваше Сиятельство? А если ты королева, то как тогда быть?
Маркиз взял ее под руку и с улыбкой сказал:
- Когда моя супруга носила под сердцем маленького Сержа, ей не дозволялось бродить в одиночестве.
- Позвольте посочувствовать маркизе.
Де Конфьян рассмеялся и толкнул дверцу – они как раз спустились к выходу в сад.
Накануне вечером он здорово набрался, как обычно, совсем не пьянея при этом. Но чаша за чашей заливаемое в глотку вино едва ли могло внушить королеве уважение. Да и вообще, на все пиршество она взирала будто бы с молчаливым осуждением. Говорила мало. И быстро покинула тронный зал. Слуги, с которыми и теперь по старой памяти Скриб был на равных, поговаривали, что она не в себе. Впрочем, это как раз походило на традицию семейства де Наве. Много лет назад король Александр был женат на юной графине Дюша. Спустя год после его женитьбы было объявлено о том, что молодая королева безумна, и ее заточили в монастырь. Спустя еще несколько месяцев королева скончалась, и король посадил на трон Элен Форжерон, сделав ее своей женой.
Но королева Мари все-таки совсем не походила на безумную. Она немного дичилась, но взгляд ее глаз из-под темных ресниц был острым и ясным. А еще ей понравились его канцоны. Он бы скорее счел ее сумасшедшей, если бы она не выказала своего восхищения ими. Последнее дозволялось одной только его супруге и старине Паулюсу.
- Не стоит сочувствовать маркизе, Ваше Величество. Я смею надеяться, мое общество едва ли ее тяготило.
Зимний воздух ударил Мари в лицо, и она жадно втянула его носом. Декабрьское солнце сияло обманчиво ярко, но совсем не грело.
- Благодарю вас за помощь, маркиз, далее я сама, - слушая его вполуха, сказала королева и, посильнее запахнув полы плаща, направилась вглубь сада. Однако не успела сделать и шага, как вдруг услышала голос Мишеля.
- Вот вы где, любовь моя! – произнес ее обожаемый супруг. Мари улыбнулась и бросилась вперед, на голос, обогнула высокую и очень старую липу, увитую диким плющом, и остановилась, как вкопанная.
В нескольких шагах от нее Мишель целовал прекрасную маркизу Катрин де Конфьян.
- Ой! – второй раз за день выдохнула Мари и прислонилась к липе.
- А я предупреждал, что прогулки в одиночестве не приведут ни к чему хорошему! – словно сквозь толщу воды, донесся до нее голос маркиза де Конфьяна, но она совсем не понимала его слов. Сердце ее пропустило удар и пустилось вскачь. Больше она уже почти ничего не слышала. Она только стояла, широко распахнув глаза и глядя на поцелуй, подаренный королем другой женщине.
Маркиз де Конфьян, спешивший на помощь королеве, которая, растяпа эдакая, наверняка подвернула ногу, или увидела змею, или бог знает, что еще… замер. Его Катрин обнимала за шею короля и жарко отвечала на поцелуй, который Его Величество, видимо, даровал своей подданной в знак… в знак общего интереса к оросительным каналам, ставшими главной темой минувшего вечера. Из груди его вырвался глухой стон. А сердце пронзила боль.
- Катрин! – выдохнул Серж Скриб маркиз де Конфьян и сжал кулаки, впуская в себя ярость. И отчего-то надеялся, что ярость заглушит эту адскую боль.
Его Величество услышал какой-то странный звук совсем рядом, в глазах вспыхнул яркий свет, от которого стало больно смотреть. Но уже через мгновение он с недоумением взирал на маркизу де Конфьян, которую держал в объятиях, и которая пылко прижималась к нему губами.
Он отстранил ее от себя и, с трудом подбирая слова, выдавил:
- Вы что-нибудь понимаете?
А подняв глаза, заметил Мари. Она стояла неподалеку, под липой, и молча смотрела на них.
- Мари! – бросился к ней Мишель.
- Нет! – только и пискнула та и помчалась прочь, подхватив длинные полы плаща и подол платья.
Его Величество оглянулся на Катрин. Маркиза была бледна и с ужасом глядела на него, беззвучно шевеля губами. Он в отчаянии махнул рукой. Нельзя было терять ни минуты. Мишель снова повернулся с намерением догнать Мари и увидел, что под деревом находился еще один зритель. Его Светлость маркиз де Конфьян.
- Очень торопитесь, Ваше Величество? – с противной презрительной усмешкой выдохнул смертельно бледный маркиз и двинулся к нему.
- Очень, - отрезал де Наве. – Я к вашим услугам в любое время, но только не сейчас.
- Боюсь, любое другое время мне не подойдет! – рявкнул Серж, скидывая на ходу плащ. Меча при нем не было. Видимо, маркиз намеревался пустить в ход кулаки. – Меня интересует сейчас и здесь.
- Маркиз де Конфьян, я клянусь вам. Вы получите свой поединок, - как можно спокойнее сказал Мишель, понимая, что, как бы ему ни хотелось сейчас бежать за Мари, он не может этого сделать.
Катрин, наконец, удалось стряхнуть с себя оцепенение, владевшее ею. Нельзя было допустить нелепой схватки. Она подбежала к Сержу и почти повисла у него на руке.
- Серж, я прошу вас. Не надо. Вы же понимаете, что Его Величество должен объясниться с королевой.
Маркиз де Конфьян смотрел на ладони маркизы, обхватившие его локоть. Поднял взгляд к лицу. Как же она была прекрасна! Прекрасна, напугана и… лицемерна! Он выдернул руку и, не отрывая взгляда от Катрин, крикнул королю:
- Я жду, Ваше Величество! И полагаюсь на вашу честь.
Да к черту такую честь! Когда он вынужден делать не то, что до́лжно. Мишель расстегнул пряжку на плаще, и тяжелая ткань упала на землю.
- Я к вашим услугам, маркиз, - медленно произнес он.
Злая, жестокая улыбка исказила красивое лицо маркиза. Дернув Катрин за локоть, он отстранил ее от себя. И только после этого приблизился к королю.
- Что же вы, Ваше Величество, - процедил он сквозь зубы, - в лучших традициях рода де Наве? Впрочем, ваш отец был честнее. Женившись на бесноватой и получив за ней графство, он уморил ее прежде, чем привести в дом другую женщину, вашу матушку. Вы же решили действовать при живой жене. И живом муже.
«Пока еще живом!» - мелькнуло в голове маркиза, и он со всего размаху вмазал королю прямо по носу. Глядя, как Его Величество согнулся пополам, никакого удовлетворения он не испытывал.
- Маркиз, вы… - Мишель осекся, бросив быстрый взгляд на Катрин. Утерев кровь, брызнувшую из разбитого носа, он занес руку для ответного удара.
- Ваше Величество, я прошу вас… умоляю, остановитесь, - Катрин бросилась к ногам короля. – Не теряйте времени, ступайте к королеве Марии.
- Идите к черту, мадам! – заорал Серж, окончательно теряя голову от ярости. – Его Величество имеет полное право на ответный удар!
Король поднял Катрин с земли.
- Успокойтесь, маркиза, - он перевел взгляд на де Конфьяна. - А вы, умерьте свой гнев. Все совсем не так, как вы думаете. Спросите свою супругу.
И Мишель бегом бросился в замок. Недобрые предчувствия разрывали его сердце.
- И откуда ему знать, что я думаю? - проговорил маркиз де Конфьян, глядя вслед королю.
- Об этом не сложно догадаться, - пробормотала Ее Светлость.
Серж вздрогнул и обернулся к Катрин, пристально всмотревшись в ее лицо. Какое совершенство черт! Какая плавность и завершенность линий! Какая чистота во взгляде! Увидел бы ее в этот момент впервые – вновь потерял бы голову. Но как же вероломна бывает красота!
- Ну же, попробуйте, - бросил он, будто выплевывая слова, - попытайтесь убедить меня в том, что мои глаза мне лгут. Скажите же, что я безумец, мадам! Я жажду этого, как ничего и никогда не жаждал, кроме вашей любви.
Катрин отвела взгляд. Сейчас она видела в глазах мужа лишь презрение и боялась увидеть ненависть. И самое ужасное, что она прекрасно понимала его. Окажись маркиза на его месте, испытывала бы то же самое.
- Серж, я не знаю, как это произошло, - попыталась она объяснить не только мужу, но и себе то, чего не понимала. – Клянусь вам. Я просто гуляла по саду. Я вспоминала, как в прошлом году вы… И увидела вас там, на тропинке. Вы окликнули меня… - Катрин все же решилась поднять глаза и упрямо проговорила: – Там не было короля, там были вы.
Серж подошел к жене, не отрывая от нее взгляда. Как завороженный, он прошептал:
- Говорите же еще, мадам.
- Что? – удивленно спросила она.
- Говорите что-нибудь, Катрин, - зловеще шептал Серж. – Ваш голос подобен яду, проникающему под кожу. Ваши слова – будто лезвия, разрезающие сердце. Но ложь из ваших уст сладка и желанна. Она и убивает незаметно.
- Вы не верите мне, - обреченно пробормотала маркиза. – А я не знаю, как доказать вам, что это правда, - Катрин подошла к нему ближе и обвила его шею руками. – Серж, я не лгу вам. Я не смогла бы солгать вам.
- Нет, вы не лжете, мой ангел, - шепнул он в ее губы, - вы не лжете. Не может лгать та, для которой не существует правды.
Он резко дернулся, отцепил ее тонкие руки от своей шеи, чувствуя, как внутри все рвется к ней, но безжалостно подавляя это чувство. Отступил на шаг, поднял с земли свой плащ, перекинул его через руку и холодно бросил:
- Довольно, мадам! Хотя бы перед собой признайте. Вы целовали короля. И я никогда не поверю даже в то, что он заставил вас. Вы сами целовали короля.
- Там были вы! – выкрикнула она ему в лицо и тяжело вздохнула. – Вы. Я ни в чем не виновата перед вами.
- Вы ни в чем не виноваты передо мной. Когда вы повторите это в сотый раз, быть может, и сами поверите. Я поверить не могу. Теперь мне и слов не довольно.
Он манерно поклонился и помчался прочь, не в силах более смотреть на нее.
Катрин закуталась в плащ и подошла к старой липе. Прижавшись к ней спиной, она закинула голову и смотрела сквозь голые ветви, как тучи скрывают еще недавно яркое солнце. Прикрыла глаза. Слов ему не довольно… А чего ему будет довольно? Ее жизни? В голове вяло ворочались редкие мысли. И среди прочего так привычно вспомнилось о монастыре. Стоило уехать туда еще в прошлом году, как она и намеревалась. И ничего бы этого не было. Ничего бы совсем не было…
С глухим стуком опустился тяжелый засов. Мари обессиленно прислонилась к двери и закрыла глаза. Хоть раз за этот последний год ей приходилось запираться? Нет, Господи. Глупость какая! Нелепость. Супружеская спальня короля и королевы Трезмона. Комната, в которой они оказались, когда перенеслись в двенадцатый век из двадцать первого. И обстоятельства этого перемещения вспомнились ей, будто это случилось вчера. Каменный потолок. Красный балдахин. И луч солнца из окна, отражавшийся на них. Комната, в которой было столько счастья. И которая стала ее убежищем от странного мира за стенами замка. А еще комната, в которой она, как нигде до того, чувствовала свое одиночество.
Королева, оставленная королем.
Глупость не то, что она заперлась. Глупостью было считать, что он никого не завел себе за это время!
Интересно, а безумная графиня Дюша, о которой болтала Барбара, успела подарить ребенка Александру де Наве до того, как ее заперли в монастыре? Его тоже уморили, как и ее? Это судьба брошенных жен в странном и мрачном мире, куда ее забросило?
Мари рассмеялась, вздрогнула от звука собственного смеха и дернула головой, отгоняя морок. Сил не было совсем. Она медленно опустилась на пол и горько заплакала. Ее жизнь, казавшаяся, несмотря ни на что, удивительной волшебной сказкой, разбилась. Любви короля хватило на год. И что делать теперь, Мари не знала.
Неожиданно дверь ухнула, и Мари в ужасе уставилась на нее.
- Мари! Мари, отвори! – донесся из коридора голос супруга. – Пожалуйста.
Следом раздался нетерпеливый стук.
Королева неуклюже поднялась и, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, будто еще вчера не она легко носилась по замку, бросилась на другой конец комнаты. Их разделяла дверь. Дверь, разность воспитания и его поцелуй с другой женщиной.
Задыхаясь от рыданий, подступивших к горлу, она не могла и не хотела отвечать.
- Мари, - снова позвал он. - Прошу тебя. Нам нужно поговорить. Я все объясню.
Он замолчал. Как можно объяснить то, чему нет объяснения? Но он любит ее, а она любит его. Разве этого мало, чтобы понять?
- Мари, - Мишель оперся на дверь, слушая, что происходит в спальне. – Все не так, как ты увидела. Маркиза, она… Я не понимаю, откуда она взялась. Я бы никогда пальцем к ней не притронулся в здравом уме, слышишь? Мари… открой…
- Это обо мне слуги говорят, что я сумасшедшая! – выкрикнула Мари и тут же закрыла ладонью свой рот.
- Неправда! Ты добрая, милая, нежная. Мари, я люблю тебя.
- Убирайся!
- Я выломаю это чертову дверь, если ты сейчас же не отопрешь! – Мишель с размаху ударил кулаком по доскам.
От стука она вздрогнула и обхватила себя руками. Это было невыносимо. Невыносимо слышать его голос. Невыносимо знать, что он там, совсем рядом. Невыносимо знать, что он ей лжет. Сбежать бы от всего этого… Сбежать бы, да некуда. Некуда… Но ведь она и пришла сюда почти из ниоткуда. Мари подняла голову и снова посмотрела на дверь.
- Дядя Маг! – тихонько позвала она, думая, что, и вправду, совсем рехнулась.
За дверью, рядом Мишель опустился на пол, заставив себя успокоиться.
- Мари, прости меня. Мне никто не нужен, кроме тебя. Я люблю тебя. И нашего сына. Ты должна мне верить, - говорил он и снова прислушивался. – Ты слышишь меня? Мари, только не молчи.
Она всхлипнула и блуждающим взглядом окинула красный балдахин кровати, потом перевела его на окно. День был такой же солнечный, как и тот, когда она очутилась в этом замке.
- Дядя Маг! – крикнула она.
Дядя Маг? Ему послышалось… Дядя Маг?!
Его Величество вскочил на ноги и стал стучать со всей силой, на которую был способен.
- Мари, отвори! Зачем тебе Маглор Форжерон! Перестань, успокойся! Мари!
А проклятая дверь даже не шелохнулась от ударов королевских кулаков. И только эхо разносило грохот по коридору.
- Великий магистр Маглор Форжерон! – закричала Мари, стараясь перекричать грохот. – Я же знаю, что ты меня слышишь!
- Слышу, - донеслось до нее откуда-то из угла.
Королева оглянулась. Великий магистр преспокойно сидел в кресле, в котором, бывало, любил сиживать Мишель. Прежде, когда он еще любил ее, она устраивалась у него на коленях. Они целовались до тех пор, пока не начинали пьянеть от поцелуев. А потом он относил ее в постель. Воспоминание дернулось в ней испуганной птицей и полетело прочь, как если бы она потрясла ветку, на которой сидела эта птица.
- Я хочу домой, - всхлипнула Мари. – Отправь меня домой!
- Здесь твой дом, Мари, - меж тем, говорил маг.
- Нет. Я здесь чужая, - прошептала Мари. – Ты ведь видел? Ты ведь все видел?
Маглор Форжерон лишь покачал головой.
- Я видел только то, что видели мои глаза, дорогая.
- И этого довольно, - торопливо заговорила королева. – Я хочу назад. В Париж. Я не могу здесь. Ты же видишь, что я здесь лишь потому, что меня любил Мишель. Теперь он меня не любит. Так верни меня назад.
Сердце ее колотилось в груди, а в глазах застыли боль и мольба. Великий магистр тяжело вздохнул и еще сильнее нахмурился.
- Если я верну тебя назад, то обратной дороги не будет. Ты навсегда останешься там.
- Пусть.
- Ты никогда больше не увидишь Мишеля де Наве, но перед твоими глазами всегда будет его сын.
- Или дочь, - упрямо мотнула головой Мари. – Пусть.
- И ты не пожалеешь об этом?
Мари вскинула на него полные слез глаза. Да сколько же еще будет длиться эта пытка? Она пожалеет. Пожалеет в тот же день и час, как окажется дома. Но если останется здесь, то ей придется жалеть каждый день и час о том, что она привязала к себе человека, который ее не любит. Существует лишь эта проклятая королевская честь, которую он так чтит!
- Мари, ты обречена любить его всю жизнь и даже больше.
- Я знаю. Но я не останусь. Мне больно, дядюшка.
Старик порывисто встал с кресла, подошел к ней и привлек к себе.
- Не плачь… Не плачь, дитя мое. Я верну тебя домой. Только не плачь. Де Наве не стоит твоих слез.
От его слов она не успокоилась, но, напротив, зарыдала горше прежнего. Маглор Форжерон поморщился и щелкнул пальцами.
И через мгновение уже неторопливо снимал засов с двери в королевскую спальню.
А через два Мишель ударил мечом по доскам двери, и та распахнулась. Король ворвался в спальную. Огляделся. И с похолодевшим сердцем увидел Великого магистра. Но королевы нигде не было. Мишель зло отбросил в сторону меч и исподлобья взглянул на Маглора Форжерона.
- Где Мари?
- В своей квартире в Париже, восемь столетий спустя, - мрачно проговорил Великий магистр.
- Зачем вы это сделали? Какого черта вы вмешиваетесь? – руки Мишеля сжались в кулаки.
Маглор Форжерон криво усмехнулся, вынул из кармана шелковый черный платок и протянул его королю.
- Возьми, у тебя кровь, - равнодушно сказал он. – А Мари сама так захотела.
- Подите к черту, - оттолкнул Его Величество руку мага. – Возможно, она хотела. Но мне нужно было с ней поговорить. Я бы смог убедить ее, объяснить… Отправьте меня вслед за ней, - Мишель приблизился к Форжерону.
- Мишель, - Великий магистр теперь казался уставшим и почти больным, - де Наве всегда причиняли горе и боль тем, кого я люблю. Я отчего-то верил, что Мари будет счастлива с тобой. Как оказалось, зря. Но у Мари есть защитник. И я не позволю тебе ее мучить. Она дома. И, поверь, там ей будет лучше, чем глядеть всю жизнь на то, как увядает твоя любовь.
- Вы – старый идиот. Мари будет счастлива и именно со мной. Потому что только так правильно. И так будет! Не хотите мне помочь – убирайтесь из моего замка.
- Как скажешь, племянник, - усмехнулся Маглор Форжерон и слился с солнечным светом, проникавшим в огромное окно королевской опочивальни.
Король Мишель тяжело опустился в кресло. Обвел хмурым взглядом комнату, ставшую пустой и нежилой. И, больше ничего не замечая, стал смотреть в окно, глупо надеясь, что Мари передумает и вернется, появится снова здесь и так привычно сядет к нему на колени.
Он не знал, сколько времени так просидел. А когда очнулся, небо за окном стало серым. Солнце заволокло тяжелыми тучами. Жди снегопада. Мишель устало потер лоб.
Петрунель. Он единственный, кто может помочь. Но где его искать?