Змееносец. Истинная кровь

21 декабря 1186 года, Фенелла 

Целый год прошел со дня свадьбы короля Мишеля и Мари, а ему казалось, будто все это случилось только вчера. Впрочем, самым важным было то, что все-таки это сучилось. Вопреки всем надеждам, свадьба не состоялась так скоро, как хотелось де Наве. Странным образом исчез брат Паулюс. Он никому не сообщал об отъезде, да никто и не видел, чтобы он покидал замок. Но монаха и след простыл. Сначала решили, что тот где-то заснул после обильных возлияний. Но дни проходили за днями, а Паулюс так и не появился. Смирившись с тем, что монаха больше нет, Мишель послал в Вайссенкройц с просьбой прислать к нему еще одного брата, не вдаваясь в лишние объяснения. И воспользовавшись отсрочкой, пригласил в королевство лучших мастериц швейного дела, которые смогли бы сшить для Мари самое красивое платье из шитых когда-либо прежде. 

Почти месяц ушел на все приготовления. Но вот платье было готово, монах-цистерцианец прибыл, и в Фенелле зазвонили, наконец, свадебные колокола. 

Его Величество улыбнулся своим воспоминаниям. Сегодняшний праздник он затеял ради Мари. Теперь она все чаще становилась то грустной, то раздражительной, в то время как сам Мишель с радостью ожидал часа, когда возьмет на руки своего сына. Он искренне полагал, что встреча с гостями развлечет королеву и отвлечет от мрачных мыслей.

Впрочем, и его самого обуревали мысли не самые светлые.

Ужасная смерть матери была слишком ярким воспоминанием, долго преследовавшим его в сновидениях. И теперь нередко они преследовали его снова, наполняя душу ледяным холодом страха за Мари.

Чтобы не допустить ничего подобного с собственно супругой, Мишель делал все, что считал правильным, дабы избежать трагедии.

Потому он велел вдвое увеличить количество факелов во всех без исключения коридорах замка.

Потому всегда рядом с Ее Величеством находился кто-нибудь из слуг, если он сам не мог сопровождать ее. Это делалось, однако, в строжайшей тайне. Мишель знал, что Мари не одобрит эту его выходку, сочтя его заботу чрезмерной и суеверной.

Если бы и все остальное можно было скрыть от нее. Случилось так, что многовековые семейные предания, тревога за Мари, два трактата по медицине, изученных самым тщательным образом, и долгая беседа с доктором Андреасом, которую тот затеял, едва прознал о положении Ее Величества, заставили Мишеля отказаться от исполнения супружеского долга и терпеливо ждать счастливого дня, когда на свет появится его наследник.

Это было нелегко, но Мишель был готов на все ради возлюбленной своей королевы.

От этих тяжелых переживаний, постоянно наполнявших мысли и душу, Его Величество отвлек странный дым, валивший из угла тронной залы. Не успел Мишель всерьез обеспокоиться происходящим, как из дыма вышел его новообретенный двоюродный братец – мэтр Петрунель. Кажется, за этот год он сильно сдал, словно прошли все двадцать. На лбу его выросла огромная бородавка, плечи сгорбились, как если бы на них опустили едва ли посильную ношу. А крючковатые пальцы торчали из-под длинного черного плаща, чуть придерживая его края. Удивительно, но он теперь казался старше их с Мишелем дядюшки – Великого магистра Маглора Форжерона, будто прожил неведомо где целую жизнь и лишь теперь явился в свое настоящее время. 

- Приветствую вас, дорогой братец! – объявил Петрунель, с трудом поклонившись. – Прошу простить, что не оповестил вашего герольда о своем визите. Я по-простому. На правах родственника! 

И закашлялся от дыма за спиной. 

- И какого черта вас принесло? – отбросив в сторону любезность, спросил Мишель. – Я хорошо помню, что не приглашал вас. Выглядите вы не самым лучшим образом, любезный. Хвораете? 

Мишель расположился в кресле, разглядывая скрюченную фигуру мэтра. 

- В последнее время приходилось находиться не в лучших условиях, Ваше Величество! – объявил Петрунель с довольной улыбкой, обнажив коричневые зубы, от многих из которых остались одни осколки. – Но мучения мои были вознаграждены! И я немедленно прибыл к вам, чтобы преподнести к годовщине вашей свадьбы дорогой подарок… Клянусь, это будет самый лучший подарок для вас и моей дорогой сестрицы! Кстати, где она? 

Петрунель стал оглядываться по сторонам, будто, и правда, ожидал, что Мари появится в зале чудесным образом. 

- Ее Величество занята приготовлениями к торжеству. А вы зря так утруждались. Мы бы не обиделись, не явись вы сегодня. 

- Позвольте с вами не согласиться, сир! Семья – это очень серьезно! – назидательно заявил Петрунель, подняв указательный палец к небу. – Тем более, такая славная, как наша с вами! Во мне говорит голос крови, Ваше Величество. И не важно, что из нас двоих королевская – лишь в ваших венах. 

- Вы пришли дать мне наставлений в семейной жизни? Спешу вас уверить, с этим я вполне управлюсь сам, без вашей помощи. 

- Как вам будет угодно, сир! – легко махнул рукой Петрунель и подошел ближе. – И все же позвольте предложить вам мой подарок. Уверяю вас, не пожалеете! 

Мишель вздохнул. Отвязаться от него все равно невозможно. 

- Извольте. Только побыстрее! 

Петрунель доковылял до возвышения, на котором стояли троны короля и королевы, и, запыхавшись, опустился на трон Ее Величества. 

- Стало быть, слушайте, сир! – проговорил он, повернувшись к Мишелю, подавшись вперед и понизив голос так, будто боялся, что кто-то их подслушает. – Я хочу подарить вам силу и могущество, равных которым нет на земле со времен Великого Белинуса. Эта сила заключена в Санграле – волшебном камне с Горы Спасения, где возвышается замок Монсальваж. Однако камень этот может получить не всякий, но лишь тот, кому дана власть над ним. Когда Великий Белинус, хранитель Санграля, скончался, сила его и дух его перешли в камень и остались в замке до тех пор, покуда их не возьмет по праву новый Хранитель. Согласно заклятию, камень явит себя лишь рыцарю истинной крови с богом в своем имени в три самых длинных ночи третьего года грядущей эры. И этот рыцарь унесет его с собой туда, где более никто никогда не получит его. Вот именно это я и хочу подарить вам, Ваше Величество! 

Мишель некоторое время изучал постаревшее лицо кузена, а потом, не сдерживаясь, громко расхохотался. Почти до слез. 

- Как вам не надоест? – спросил он, когда, наконец, смог успокоиться. – Что вы все рыщете в поисках силы и могущества? Вы хотя и мэтр, а глупы до невозможности. Оставьте меня в покое с вашими подарками. Ни я, ни королева не нуждаемся в них. И встаньте с трона моей супруги.

Мэтр Петрунель с самым оскорбленным видом, на какой был способен со своей бородавкой на лбу, вскочил с трона и тут же скрючился в три погибели, хватаясь за поясницу. 

- Да чтоб забрал тебя Тевтат! Чтобы разорвали малосские псы! Чтоб ужалил да забодал тебя Кернунн! – завопил он. 

- Теперь вы более походите на себя, чем пытались изобразить минуту назад, - Мишель улыбался, наблюдая за своим, волею судьбы, родственником. – Надеюсь, вам больше нечего здесь делать, и вы покинете мой замок, отправившись туда, откуда явились. 

- Ваше Величество! Это я не вам! Это я своей пояснице! – обиженно проговорил Петрунель. – А что до нашего дела… Так я надеюсь, что вы передумаете. Где это видано, чтобы король от могущества отказывался. Посоветуйтесь с королевой. Моя дорогая сестрица – женщина разумная! 

- Конечно, разумная. Поэтому чрезвычайно удивится, почему я до сих пор не выставил вас за ворота замка, а продолжаю вести с вами бестолковый разговор, - Его Величество начинал сердиться. Выдержка никогда не входила в число его добродетелей. 

- Боюсь, как бы вам, Ваше Величество, не пришлось пожалеть о том, что вы отказываетесь, - вдруг переменившись в лице, сделавшись очень серьезным, почти зловеще серьезным, сказал мэтр Петрунель. – Пророчества никогда не лгут. Лгут люди. Нельзя отказываться от тех благ, что даруют нам высшие силы. Иначе рискуешь потерять много больше. И, как знать, может быть, самое важное. 

- Магистр! Я уже жалею, что трачу на вас драгоценное время, - Мишелю покуда удавалось держать себя в руках. – Я не верю в ваше бескорыстие. И предлагая мне блага, вы и сами рассчитываете на многое, не так ли? И это еще одна причина, по которой я не стану задерживать вас. 

- Как вам будет угодно, дорогой брат. Как вам будет угодно! – проскрежетал Петрунель и, обдав короля клубами удушающего дыма, исчез. 

Мишель помахал рукой перед собой, пытаясь развеять смрад, и пару раз кашлянул. 

- Вечно от него одни неприятности, - пробормотал он себе под нос. 

- От кого неприятности? – донесся до него голос Мари. Полог в углу тронной залы приподнялся, и оттуда вышла его супруга. Точнее, сперва в зал вплыл ее живот, а уже потом и она сама. 

Несмотря на поздний срок беременности, королева оставалась очень подвижной. Она так и не научилась носить покрывало, потому почти всегда ее волосы свободно вились кольцами по спине. Так и теперь – черные локоны обрамляли бледное тонкое лицо с сияющими ясными синими глазами, канцоны о которых слагали придворные музыканты, желая угодить своему королю. К слову, лицо ее было перепачкано красной краской. Как и платье. И ладони. В руках она держала тряпицу, которой пыталась оттереть пальцы. 

Не дожидаясь ответа супруга, она осмотрела стены тронного зала, на которых алели розы, нарисованные ею же в ожидании свадьбы год назад. 

- Надо перекрасить! – заявила королева Мари. – Розы – это банально до оскомины. 

Его Величество, вынужденно осваивавший множество незнакомых слов, расплылся в довольной улыбке, подошел к Мари и поцеловал ее разукрашенное краской лицо. 

- Розы – это прекрасно! Так же, как и ты. Ты – моя прекрасная роза, Мари, - улыбка его сделалась еще шире. 

Мари сердито посмотрела на своего обожаемого супруга. 

- Издеваешься, да? И ничего я не прекрасная! – объявила она. – Ты посмотри на меня! Жирная корова! Сегодня приезжает твоя… бывшая! А я так кошмарно выгляжу! 

- Я только на тебя и смотрю, - Его Величество подвел Мари к трону, усадил ее и, забрав у нее тряпицу, стал вытирать разводы краски на ее щеках. – Ты красивая. А маркиза де Конфьян совершенно не стоит твоей печали. 

Мари грустно улыбнулась. 

О! Она прекрасно помнила первые дни в этом незнакомом ей, пугающем древнем мире, когда блуждала здесь, подобно слепому котенку. И если бы не Мишель, то, пожалуй, очень скоро попросилась бы домой. Но и теперь еще, недостаточно уверенная в себе, она, сама того не замечая, продолжала требовать от него все той же опеки, что и в первые месяцы своего пребывания в Фенелле. А в последнее время – так особенно. 

И получала ее в той мере, на какую могла бы рассчитывать сестра, но не супруга. Он был нежен и заботлив во всем, чего бы ей ни захотелось. Он бродил за ней тенью, поддерживая ее каждую минуту. Он казался влюбленным и страстным – лишь до той поры, покуда не переступали они порог королевской опочивальни. Там Мишель становился равнодушным и безучастным. Впрочем, если быть совсем уж честной, то Мари пару раз пыталась соблазнить его вне спальни, но потерпела ту же неудачу, что и под балдахином их ложа.

О причинах, превративших его из любовника в друга – близкого, доброго, но друга! – спросила лишь однажды. Ответ ее не удовлетворил, хотя она и убеждала себя десятки раз, что муж у нее не просто муж, а средневековый король, причем «средневековый» - ключевое слово. Но где ей было справиться с мыслью, что беременность делает ее асексуальной, и тогда нужно дождаться родов и попробовать начать сначала? Или что она попросту наскучила ему, и тогда никакой надежды нет?

Первое было предпочтительнее второго. Если только не окажется слишком поздно. 

- Барбара сказала… - проговорила Мари и запнулась. Подняла глаза на Мишеля и выдохнула, - что маркиза де Конфьян прекрасна. И что между вами… 

Запнулась снова и прикрыла ясные глаза ресницами. 

- Выгоню глупую старуху! – проворчал Мишель, глядя на свою королеву. – Мари, посмотри на меня. Не слушай всего, что болтают слуги. О прелестях маркизы тебе лучше расскажет ее супруг. А она сама – о том, почему сбежала, - Его Величество усмехнулся. 

Мари коротко хихикнула и подняла голову. 

- Обещаю тебе обстоятельно и разносторонне подойти к вопросу расследования взаимосвязи прелестей маркизы де Конфьян с обстоятельствами ее побега. Но Барбару не наказывай. Маркиз много, а кухарка такая у нас одна на все королевство. 

- Если ты просишь, я не стану ее наказывать. Но длинный язык старой карги не впервые разносит дурные вести, - Мишель снова поцеловал Ее Величество. – И было бы лучше, если… 

Он замолчал на полуслове, поскольку в зал вошел герольд и объявил о прибытии маркиза и маркизы де Конфьян с наследником. Мишель весело глянул на Мари. 

- А вот и гости! 

- Черт! – воскликнула королева, взглянув на пятна краски на ладонях. – Жирная грязная корова! Встречай их один! 

Она вскочила с трона и, проскользнув в проход в углу залы, помчалась в королевские покои – отмываться, причесываться и переодеваться.