Страница 149 из 168
— Мы не можем позволить маньяку влиять на работу отдела. Она не останавливалась ни во время Магической Чумы на юге, ни во время войн. Не остановится и сейчас. И вы не должны подрывать дух хранителей в момент, когда сплоченность и собранность необходимы более всего.
— Я был обязан предупредить их. Уверен, директор со мной согласится.
— Это вряд ли. Я уже говорила с ним сегодня, и он полностью согласен с моей точкой зрения.
О, эта женщина! Она сводила Лиса с ума, но то был совсем не любовный жар. Охотнику хотелось ухватиться за шею Диа и придушить, так, чтобы из ее накрашенного рта больше не вырвалось ни единого слова. Эта дамочка не понимала всей опасности, нависшей над каждым клиентом Общества, не видела ничего, ровным счетом ничего за собственным тщеславием. Желая поймать убийцу, она позволила госпоже Кочерыж погибнуть. Сидела и наблюдала за показаниями мух, пока та корчилась в агонии.
Диа дель Боско больше не имела права решать, что, как и кому следовало делать.
Лис навис над гостьей; его рука уперлась в косяк прямо над белокурыми локонами. В лицо ему пахнул аромат жасмина, отчего в носу сразу же засвербело.
— Если вы закончили с нравоучениями, то попрошу вас удалиться. У меня еще много дел.
— Я вижу,— Диа указала на подбородок.— Похоже, бреетесь вы так же хорошо, как и выступаете.
Ее губы все еще кривились в улыбке, когда, шурша платьем, она удалилась, оставив лишь мерзкое послевкусие. Лис послал дверь ей вдогонку, так, что та с грохотом захлопнулась, и отправился добривать вторую сторону подбородка.
Посторонним хладнокровие Лиса казалось бесконечным, но и оно имело свои пределы. Лицо в зеркале выглядело спокойным, — лишь губы сжались в тонкую нить,— но пальцы подрагивали от кипевшего внутри гнева, и Лис отложил лезвие на край раковины. С бритьем стоило подождать. Сбрызнув лицо водой, он вновь уставился в собственное, искаженное зеркальной поверхностью отражение. Невольно он представил, как из серебристой глади выныривают холодные неживые пальцы. Как обхватывают его голову и с силой вжимают ее ближе, пока зеркало не лопается мириадами осколков.
Когда воображаемые осколки почти выкололи его глаза, в дверь еле слышно постучали.
Проклиная все на свете, Лис вновь натянул штаны и двинулся отпирать, готовый на сей раз высказать заносчивой выскочке все, что он о ней думает. Она подавится очередной порцией своих нравоучений, пообещал он себе, и больше никогда не посмеет совать свой напудренный нос в чужие дела.
Но за дверью обнаружилась совсем не Диа.
Напуганная свирепым приемом, в сумрачные глубины коридора подалась темноволосая, похожая на мальчика девушка. Она выронила папку, и по полу разлетелись десятки заполненных убористым почерком листов.
— Я слышала вашу речь сегодня,— пробормотала она, судорожно собирая документы воедино,— и хочу заявить о своем подопечном.
— Все началось несколько дней тому назад,— продолжила она парой минут позже, устроившись на стуле прямо под головой оленя. Гвоздь, на котором висело чучело, держался паршиво. Лис давно собирался забить новый, но не доходили руки. Оставалось лишь надеяться, что тот выдержит еще полчаса и не обрушит рога прямо на затылок гостьи.
Старательно избегая охотника взглядом, она взъерошила короткие, стриженые по последней моде волосы, лежавшие завитками на основании хрупкой шеи. Нори — а именно так звали гостью – была одной из самых молодых хранителей Общества, но, несмотря на возраст, знала свое дело.
По крайней мере, она единственная восприняла слова Лиса как призыв к действию.
— Мой подопечный, господин Могилко, очень скромный и порядочный человек. Семейный, жена и дети живут в Золотой Долине, сам уже некоторое время работает в Петрополисе. Но в последнее время он сам не свой. Бледный, исхудавший, с мешками под глазами.
Нори умолкла. Ее щеки залились румянцем.
— И что случилось? — подбодрил девушку Лис, вытирая полотенцем остатки пены с недобритой щетины.
— Каждую ночь к нему является полуголая женщина.
Нори уставилась на охотника и явно была разочарована, не заметив удивления на его лице.
— И? Она делает что-то особенное?
Румянец девушки стал пунцовым.
— То, что делают мужчины и женщины в постели... Ну, вы понимаете.
— Что же в этом странного?— Лис откинулся на спинку кресла, чувствуя смутное разочарование. Похоже, она просто ревновала, что для крестной феи было недопустимо.
— Понимаете... Эта женщина ходит сквозь стены.
Сердце Лиса забилось быстрее, как у ищейки, почуявшей след.
— Является из сумрака, после полуночи, когда господин Могилко отходит ко сну. Черная, с крыльями за спиной. Садится ему на грудь и давит, давит, пока он не начнет задыхаться. А после исчезает.— Она помолчала, запрокинула голову и уставилась прямо в глаза-пуговицы лося.— И ему это нравится.