Кристиан Фэй

— Нет, спасибо, я ненадолго.

Тонкая прядь волос, выбившаяся из пучка, обвила ее шею белой лентой.

— В квартире Розали не обнаружили ни единого указания на ее сообщников. Ты слышал это?

— Зато нашли кучу полезных книг. Может, я смогу отыскать что-нибудь на месте?— Кристиан постучал пальцем по носу.— Чутье редко меня подводит...

— Не вижу в этом необходимости,— Диа качнула головой.— Я лично перевернула сарай вверх дном. Но в угрозе определенно есть доля смысла. Госпожа Принеси-Подай никак не могла создать морок. Для работы с энергетическими сущностями нужен профессионал, а не любитель. Поэтому...— заметив, что Кристиан открыл рот, она предупреждающе подняла палец.— Поэтому я, возможно, задержусь в вашем отделе на некоторое время до выяснения подробностей про этих "других".

Диа откинулась на ограждение, и ветер прилепил платье к ее телу, очертив силуэт.

— Отличная новость. Значит, мы успеем сходить в один ресторан на пересечении—

— Не стоит,— перебила его девушка.— Даже не пытайся. Мы слишком разные. И мой визит прошу воспринять как...— взгляд сапфировых глаз задумчиво метнулся к небесам,— как жест вежливости, не более.

Она звонко щелкнула пальцами и растворилась в воздухе, оставив Кристиана в одиночестве. Но улыбка и не думала исчезать с его лица.

Диа не сказала "нет", а, значит, у него был шанс. В конце концов, еще ни одна живая женщина из плоти и крови не смогла устоять перед его чарами. А в госпоже Боско текла горячая кровь, он был уверен.

Кристиан прищелкнул пальцами, совсем как Диа несколько минут тому назад, и прошел обратно через застекленные двери.

Не конец

С момента смерти хозяина особняк пустовал. Никто не отважился тревожить покой самоубийцы — каждый ребенок Южного Содружества знал: отягощенный совершенным грехом, дух убившего себя человека не покидает землю и алчет крови живых. Конечно, драгоценные запонки из шкатулки в спальне все равно успели пропасть — для кого-то зов золота оказался сильнее страха. Золото без хозяина не лежало долго, чего нельзя было сказать о жизнеописании фабриканта. Ветер свободно влетал в открытый, словно раззявленный рот, проем и разносил пыль по заброшенным коридорам, подхватывал листы рукописи и перетасовывал их снова и снова, смешивая с уличной грязью.

Однако той ночью особняк посетил гость.

Закутанная в плащ тень остановилась на пороге. Насвистывая простенькую мелодию, мужчина осторожно переступил через разорванную в щепки дверь, сдвинул котелок на затылок и пнул круглую ручку комода. Та с негромким стуком откатилась прочь, в сумрак. Заглянув в лицо покосившегося портрета, гость хохотнул. Его палец, увитый черными письменами татуировки, ткнул изображенному старцу прямо в глаз.

Песенка, которую он насвистывал, становилась быстрее и веселее, пока неожиданно не оборвалась в начале крещендо.

— Вот ты где,— хрипло прокаркал мужчина. Казалось, он отвык от членораздельной речи, и теперь язык с трудом ворочался во рту.

Тьма в углу за камином пошевелилась. Ее крохотный сгусток поднялся к протянутой ладони и, поблескивая масляными боками, уселся на конец пальца.

— Доброй тебе ночи,— промурлыкал мужчина. Его вторая ладонь накрыла и сдавила сгусток, так, что с пальцев потек черный дым.

Потерпевшие поражение создания не были достойны жить.