Страница 126 из 168
Кристиан почувствовал, как улыбка сползает с его лица.
— Неважно, кто из вас это сделал: ты или твой напарник. Просто запомни: со мной связываться опасно.— Она приблизила лицо, и ухо Фэя обдал жаркий шепот. Запах жасмина усилился.— Очень опасно. Не суй нос в мою личную жизнь.
Юноша вскинул бровь. Он и не заметил, когда они успели перейти на «ты».
— А ты не смей являться в разгар моего общения с клиентом,— тихо проговорил он, и Диа резко отстранилась. На ее фарфоровом лице отразилось крайнее изумление.
— Я - твое начальство, Фэй!
— Начальству не стоит лезть в ход работы, это может отрицательно сказаться на ее результате.— Кристиан выдернул свою ладонь из-под пальцев Диа.— Может, мне стоит навестить твое семейство в Фьордалле? Говорят, у вас шикарный особняк на холме, с видом на город.
— Только посмей! — прошипела она.— Сразу вылетишь с работы, это я тебе обещаю!
Кристиан торжествующе усмехнулся. Он подошел к выходу и распахнул дверь.
— Прошу, госпожа Боско. У меня еще много дел.
***
Айвори вернулся домой к вечеру, утомленный рутинной суетой. Дождь прекратился, и в саду разлилась сумеречная благодать со стрекотом цикад. Романтик вдохнул бы влажный воздух полной грудью и с упоением вслушался в далекий шум прибоя. Курильщик зажег бы сигарету и выпускал кольца дыма в стремительно темнеющее небо. Но Левиафан Айвори не был ни романтиком, ни курильщиком, и потому не мешкал на пороге.
Он включил свет и лишь после закрыл дверь. Лампы с потрескиванием разгорелись, тьма отступила, и из ее пелены вынырнули строгие лица портретов. Казалось, все они мерили владельца их родного дома оценивающим взглядом, смотрели с укором, возмущенные его вторжением. «Раньше здесь жили наши потомки и их семьи,- говорил их тихий хор в его голове,- по этажам бегали дети, а теперь тут лишь одинокий стареющий неврастеник, боящийся даже завести прислугу. Бесплодный червь, занявший больше места, чем ему положено по праву рождения».
С чужим именем. В чужом доме.
Айвори рывком расстегнул пальто, так, что одна пуговица отлетела и покатилась по полу. Потому он и не любил людей. В их присутствии голоса в голове не шептали – орали, надсаживая воображаемые глотки. Одиночество, наоборот, приводило мысли в должный порядок, заключало Айвори в кокон покоя.
Набросив пальто на вешалку, он склонился к полу и коснулся закатившейся под комод пуговицы.
Быстрое клацанье коготков заставило Айвори замереть. Словно против воли, он поднял голову, вздрогнул и с размаха сел на пол.
На последнем пролете лестницы, в пятне света между резными колоннами балюстрады мелькнула масляная черная тень. На краткое мгновение она затмила проход и скрылась в глубинах второго этажа. Хитиновый шелест коготков стих, и особняк погрузился в мертвую, давящую на уши тишину.