Страница 115 из 138
Утром над рекой плыл прозрачный осенний туман. Лес, одетый в самый яркий наряд в году, сейчас стал призрачным и серым. Без солнца в нем не было ни одной краски. Туман оседал на щеках Дика, холодный, как поцелуй врага.
В лесу было так тихо, как бывает только перед рассветом. Но уже давно рассвело. Поэтому тишина настораживала. От нее Дик проснулся, а вовсе не от холода. Он чувствовал, как лес вокруг замер и ждет. Лесное эхо молчит. Не перекликаются птицы, звери, эльфы не ведут бесед на своем языке, понятном без перевода зверям, но не людям. Какого события они ждут? К чему прислушиваются и присматриваются?
За пять месяцев дороги Дик научился распознавать сигналы тревоги в лесу. Но молчание — самый грозный сигнал. Лес так не замирает, даже если происходит что-то ужасно важное. Любопытство лесной страны сильней, чем у жителей любого другого края. Не будь тумана, Дик бы подумал, что сейчас начнется гроза. Если бы осенний колокол уже отзвучал, можно было подумать, что вот-вот налетит ледяной ураган, срывая ещё живые листья с деревьев. Но, хотя это была последняя золотая неделя осени, бал ещё не закончен, и реквием по сезону дорог и теплым дням пока не стучал в сердце вальсом осенних листьев.
Оставалось думать только одно: лес помертвел от страха. Люди, будь они хоть тысячным отрядом стажи, опасной для Дика, хоть шайкой самых свирепых на свете разбойников, хоть самой роскошной свитой ста королей — неспособны привести жителей леса в трепет. Они бы перешептывались и хихикали. А, сейчас, они похоже, боятся всерьез. Значит, по реке движется не человек.
Дик уже был уверен, что опасность придет с реки. В тумане слышался тихий плеск, словно легкие шаги по воде. Его сопровождала далекая мелодия песни без слов. По мере приближения, нежный голос стал выводить слова.
Плыви, плыви,
Узнай, где край,
Плыви сквозь туман,
Сквозь октябрь и май
Скажи, роса,
Слезы сестра,
Впадают ли реки в моря, в моря?..
Смысл и мелодию этой песни Дик хорошо знал. Это была его колыбельная, но кормилица прежде пела ее на старинном языке, а незнакомый голос в тумане подобрал новые слова. Это был припев, с которым женские слезы собирались в реку и уплывали к горизонту, в память об их пропавших детях.
Чем ближе слышалась песня, тем реже становился туман. Он таял, только река оставалась седой и казалась дорогой — немного зыбкой, но по которой можно было пройти, не проваливаясь.
Из остатков тумана появилась легкая лодка, в которой стояла девушка, во всем похожая на фею: в струящемся светлом платье, с распущенными волосами, которые покрывали ее почти до колен, как сияющий плащ. Но была она даже издали слишком холодной на вид. Ни одного цветка не было в ее волосах или на платье, никаких украшений не блестело на ней, только на поясе с жемчужными кистями виднелись серебряные ножны небольшого кинжала. Ее волосы были светлые, но казалось, они состоят из тумана, или лунных лучей: в них не было и проблеска солнца. А в лице не было никакого намека пусть на самый нежный румянец. В руках прекрасная дама держала весло, такое же светлое, как ее наряд, и как будто стальное, а не деревянное. Она очень легко касалась воды широкой лопастью. Лодка плыла сама, веслом ей только указывали направление.
Дик встал с камня, когда лодка остановилась напротив него.
— Я долго искала своего рыцаря, — нежно сказала та, что не была феей. — Не меня ли ты ждешь? — она протянула белую руку, приглашая Дика ступить в лодку. Он не двинулся с места.
— Кто вы?
— Та, что желает пригласить тебя на осенний танец, — улыбнулась она.
— Бал ещё не начался, — возразил Дик.
— Но я уже здесь, — молодая дама, вопреки холоду, исходящему от нее, не казалась бесстрастной. Ярко-голубые глаза иронично блестели, лицо сохраняло загадочное выражение превосходства: "Я знаю, кто — ты, а ты не знаешь, кто — я".
— Не знаю вас, — вслух сказал Дик. Он не знал, почему, но ему было грустно смотреть на нее, слушать песню, поэтому голос его звучал без подъема, спокойно и тихо. Словно он боялся спугнуть последний туман, ещё разделяющий их.
— Рыцарь должен быть честным, — мягко сказала красавица. — Ты боишься меня, Дик?
— Нет.
— Нет, не должен? — со смехом уточнила она.
— Не боюсь.
— Тогда почему ты медлишь, ведь я тебя пригласила? Я не нравлюсь тебе?
— Вы прекрасны, как сама смерть, — не отводя глаз, ответил Дик. И добавил с очень взрослой легкой улыбкой, которая появляется только тогда, когда на душе тяжело: — Вы настаивали на правде. Знаю, вы желаете мне зла. Кто вы?