Страница 90 из 123
—Есть один способ, но надо спешить, одевайся быстрее.
Ночь на улице такая же, как во сне, гулкая и тихая, никого нет. Редкий автомобиль вычерчивает светом фар полосы в предутренней мгле.
Через десять минут брат останавливает машину возле большого административного здания.
—Слушай меня внимательно, сейчас заходишь в больницу, там, у двери будет сидеть её отец, подходишь к нему и говоришь, что знаешь, как спасти его дочь, у неё где-то трое суток. Потом даёшь ему этот номер телефона, пусть он звонит по нему, условный код Аваддон, и просит у них эс четыре, пусть даёт им любые деньги, она примет этот препарат, это отдалит смерть, у нас появится шанс её вытащить.
—Ты во что меня втягиваешь,—говорю я брату,—какое ещё эс четыре, это что?
—Это её единственный шанс, это препарат, который производят нелегально трансгуманисты.
—Транс…
—Это организация такая, некогда рассказывать, сейчас иди быстрее, телефон, телефон дай ему. Потом пусть сожжёт листок.
—Да, и ещё, не смотри в иллюминатор, она изменилась, от химиотерапии она почти облысела, у неё нет бровей и ресниц.
Я представляю и не могу себе представить эту картину.
Я захожу в холодное нутро клиники. Доктора и медработники бегают туда-сюда по этажам, и меня никто не замечает. Но я всё равно одеваю халат, мало ли что. Надо не выделяться.
Я беспрепятственно поднимаюсь на третий этаж, там располагается отделение реанимации. Почти сразу я вижу его. Он обхватил голову руками и раскачивается на скамейке. Рядом – жена. У них такие лица, как будто они постарели лет на двадцать.
—Ты?!! – поднимает он синее похудевшее лицо.
—Я,— говорю я ему невозмутимо.
Недавно к ним выходил доктор, и уже сказал, что шансы у неё весьма малы. Он не будет торговаться. Я даю ему номер телефона, и произношу на ухо пароль. Он хватает свою жену за руки и стремглав летит вниз к машине.
Я похожу к двери палаты и заглядываю в иллюминатор на двери. Вижу там докторов, белизну, и тусклое мерцание железных хромированных предметов.
Я знаю, ты слышишь меня и видишь. Сейчас твоё зрение не ограничено никакими стенами и расстояниями. Они всё же нашли тебя. Ты думала, что сможешь спрятаться за этой ширмой семьи? Муж, дети, ты никуда не денешься от самой себя, эта жизнь— сон, сон во сне…
На улице туман, который утром осядет на ветви деревьев и всё будет как в сказке.
—Я передал ему,— говорю я, хлопая дверью.
—Я знаю, видел, как он улетел. Подождём, пока он вернётся.
—Откуда ты знаешь пароль?
—Пароли бывают только в детских книжках и в соцсетях.
—Ну, код.
—Я много чего знаю.
—А кто они такие, эти как ты сказал?
—Трансгуманисты.
—Да.
—Это просто большая куча людей, сдвинутых на одной идее, что люди могут сами себя модифицировать, найти препарат от старения или менять вышедший из строя мозг.
—Сектанты, какие-то, может придурки?
—Ты недооцениваешь их, среди них выдающиеся учёные, общественные деятели, политики и военные. Всё гораздо серьёзнее, чем ты думаешь.
—Что, переворот?
Брат ухмыляется.
—Это каменный век, — говорит он, — ты бы ещё Ленина вспомнил.
—Но откуда они в здесь то взялись? В нашей-то глуши?
—Они повсюду, и, причём ничуть не скрываются.
—А что за эс четыре?
—S – 4. Сенсибилизатор четвёртого поколения, препарат, останавливающий сам момент смерти, позволяющий заменять его комой. Он очень дефицитен и, разумеется, нелегален. Его разработал один студент – химик, который рано или поздно плохо кончит. Впрочем, отсрочка смерти это лишь побочный эффект.
—А какой же главный.
Брат посмотрел на меня, как будто опасался, что я буду смеяться. Подняв бровь, он сказал:
—Выход из тела, путешествие на внутренних планах.
Я замолк.
Потом я, кажется, вздремнул, мне показалось, что я куда-то переместился.
—Вон он, смотри, едет.
—А?
—Смотри.
По сереющим в бледном свете утреннего солнца улицам нёсся автомобиль и с размаху въезжал на клумбу.
—Видишь, как торопится, но вроде успевает.