Страница 88 из 123
Фургон этот, с надписью «Алка», летит над серым ноздреватым асфальтом, и, не касаясь его поверхности ни одним колесом, врывается в моё сознание и ревёт вольвовским мотором, светом фар чертя в недоработанной ещё ткани сна кривые линии. Есть только часть дороги, туманные избушки, виднеющиеся вдали. Я знаю, они пока ещё плоские, как декорации из фанеры, когда станут объёмны— будут пусты, медленно наполняясь людьми, которые никогда не стареют, всегда остаются одними и теми же, появляясь из ниоткуда, чтобы с рёвом будильника исчезнуть навсегда. До следующей ночи.
Фура, прочертив колёсами на асфальте дугу, воет тормозами и на повороте падает в кювет. Грохот металла разносится далеко вокруг, отзвуки будут слышны ещё в моих позавчерашних снах. Чистый воздух наполняется запахом спирта, малины, и ещё чего-то не распознаваемого. Спирт и малина, и это не распознаваемое, которое останется таким навсегда, висят в воздухе будущего и прошлого, когда я приду туда, я снова их встречу.
—Слыш, братва, охота вам подставляться за чужое имущество, скажете, бандиты налетели и всё отобрали, а мы вас отполовиним, тут такой поворот-то будьте здоровы, много тут наших и не наших убилось, а вы, между прочим, сами виноваты, летели как угорелые.
—Да вы поймите, мужики, с нас же это и спишут, им же плевать, им бы лишь бы на кого-нибудь повесить!
—Мужики в поле сено косят, давай босота, подгоняй телеги, бьём торбы.
—Да зачем вы так, братцы, ну милые, возьмите пару ящиков и харэ.
На откосах сгрудились одинаково-серые из-за ночной полутьмы машины. Шпана носит ящики, хлопают двери, и гружённые алкоголем под завязку автомобили уезжают в сторону посёлка. Рассвет замораживает туман и равномерно покрывает платиной инея ветви деревьев. Ночь позади, но тайга не просыпается.
Он и она идут вдоль своего дома, возле которого за ночь разлилось озеро. Лазурный берег, вертикальные лучи, прорезающие облака и ясные блики на воде; всё это упирается в кладку мостовой, — серебристыми кирпичами вымощена площадь перед домом. Кто-то уже пустил лодку и, стоя во весь рост в мерцающем свете, отталкивается шестом от шелестящих камышей.
—Это твой сон или мой,—говорит она, скользя туманным взглядом по глади воды.
—Наверное, твой, — я в это время уже не сплю.
—Тогда ты должен делать всё, чтобы я не поняла, что это сон, ведь здесь ты сделан из меня, и если я проснусь, то ты исчезнешь.
—Какая разница, исчезну я тут или нет,—хмурится он,—я ведь где-то там есть, и, притом, настоящий.
Облако набегает на осеннее солнце.
Она гладит пальцем его морщинки на переносице. Свет проясняется.
—А почему ты решила, вообще, что это сон? Из-за озера?
—Не только, здесь я замужем за твоим братом.
Скрип металла падающего в кювет фургона долетает сюда издалека. Грохот, запах спирта, смешанный с малиной и нераспознаваемое.
Она теряет его, он куда-то исчезает, она ищет его по тёмным улицам, в пустынных скверах и заброшенных домах. Никого нет, только тишина возвращается мрачным эхом от камней. Снова наступает ночь, озеро обмелело, в грязной воде плавают куски затхлой тины.
«Господи»,—думает она,— «хоть бы это был сон».
Два трактора поднимают фургон на колёса, следователь с блокнотом записывает показания. Мужчина с небольшой бородкой что-то говорит (издалека не разобрать) и разводит руками.
Через три дня на Южный лагерь приходят передачи, превалирующее большинство от основного веса составляют жестяные банки со «Спрайтом» и «Кока – колой». На стыке крышки и стенки почти невозможно разглядеть запаянное оловом отверстие, через которое был откачан напиток и впущен спирт. Какое-то количество банок оседает у контролёров и охранников, «штатные», увидев дефицитное американское пойло, решают побаловать своих детей. К счастью для последних, вовремя обнаруживается эта наглая диверсия. «Кока – кола» тщательно изымается по всем камерам в результате тотальных обысков, но большая часть спирта уже перелита из ярких банок в различные ёмкости, и даже в резиновые грелки. Проверить всё, что может содержать жидкость— нереально, и ещё долго сидельцы будут праздновать дни рождения и даже новый год самодельной водкой.
1994 год, группа школьников в кузове грузовика едет на Байкал. Чтобы не платить за путёвки, их оформляют как строителей туристического лагеря. В кузове почти под потолок тента – матрацы и узлы с одеждой. Среди тряпок – пятилитровки с разведённым спиртом. В прорези качающегося брезента – пыльная дорога, убегающая вдаль. От спирта укачивает и хочется спать. За городом грузовик резко тормозит. Стук в окно и голос: