Страница 117 из 123
Феликс не видел, как на повороте из окна вылетал на тротуар синеватый кусок алюминия, он не слышал, как он бренчал по камням.
* * *
На этой странице навсегда разрываются линии, связанные самой судьбой в единый узел. Все герои, как говорится, нашли своё. А знаете почему? Просто у Очкарика заканчиваются листы в блокноте. Их едва ли хватит, чтобы рассказать, что было потом.
А что было потом?
То, что было потом, вряд ли стоит вашего внимания, потому что человек в золотых очках и сером сюртуке располагает довольно обрывочными сведениями. Но у него есть право. Зыбкое право Очевидца остаточных явлений. Он, будучи писателем, имеет всё желание и всю возможность закончить своё повествование. В его письменном столе давно лежат засыпанные пылью газетные вырезки, в которых сказано, что зимой в городе N, во дворе дома номер шесть по улице Карстовой был найден труп мужчины среднего возраста плотного телосложения, с позолоченными коронками на зубах. Оперативники извлекли из промёрзшего тела кухонный нож. Тело было доставлено в городской морг.
Признаюсь, что я, занимаясь деятельностью, так схожей с литературной, поддался, наконец, на эти чары, и теперь хотел рассказать вам, что этот труп, поднятый полицией, принадлежал ни кому иному, как Андубину. Сантименты захлестнули меня, и вы бы увидели, как тело, пронизанное сверху вниз стальным штыком, лежало на Володарской улице, напротив мусорного бака, в котором рылись разноцветные собаки, по очереди сторожащие пустую оболочку Иннокентия Андубина, из которой он сам отправился в неизведанные миры. Но потом, поразмыслив, я решил не уничтожать ради беллетристики свою честь хронолога и летописца. Хотя мне, действительно, непонятен и до сих пор механизм влияния этого человека на социализированных волков.
Вас не удивляет, что так внезапно и вдруг закончилось прозрение Очкарика, что ему больше нет доступа в святая святых архива МВД? Мы всё ещё помним, как он терзал дела Табатникова и Андубина в окружном суде Октябрьского района N-ской области.
Да всё просто, его история закончилась, и как это бывает, оборвалась на самом интересном месте.
Но мы, будучи людьми снисходительными к детским литературным шалостям, дадим ему шанс, и послушаем, что бы он мог сказать.
На этой странице навсегда разрываются линии, связанные самой судьбой в единый узел. Все герои, как говорится, нашли своё. Но нам суждено узреть концы нитей, торчащих из этого узла, разъятого безжалостным драматургом по имени Фатум. Хоть всё уже далеко ушло от того нагромождения, в котором были связаны чужие жизни, я верю в читательский дар разрывать любые сплетения ударом меча Македонского. Бритва Оккама, это несомненный дар, это удел читателя, который способен навсегда для себя рассечь все противоречия и недомолвки автора, который то и дело умышленно запутывает следы. От любого удара мечом разума по пеньке умышленных узлов альпиниста ворда, рождается истина. Порой приходится рубить несколько раз, но рано или поздно, правда, стянутая в немыслимый пучок, наконец-то высвобождается. Этого мало. Она не только высвобождается, она ещё, подобно разрубленному дождевому червю, начинает новое существование в каждой своей части. Оставшиеся волокна, разрезанные в ничто, начинают свою жизнь.
История наша ещё не совсем закончена, и я должен рассказать о том, что знаю.
Спустя четыре месяца после вышеописанных событий, Андубин и Табатников возвращаются в город N из заброшенной деревни «Сон», засыпанной снегом где-то за Енисеем. В этой деревне они прожили безвылазно шестнадцать недель, скрываясь от полиции. Официально их ни в чём не обвиняли, но произошедшая трагедия заставила Министерство Безопасности проводить массовые зачистки. Повсеместно и всемерно сотрудниками правоохранительных органов вёлся отстрел преступников. Высшей директивой было приказано уничтожать крупные фигуры криминального мира. По наводке МВД в своей машине был взорван некто Марат, контролирующий все криминальные структуры области, 31 декабря в собственной сауне проституткой-мальчиком был заколот Юрий Гмыза, замначальника РОВД по Октябрьскому району, те, кто спланировал это убийство, знали, что Гмыза «слишком много помнит». Андубин и Табатников чувствовали, что круг сужается, и они тоже могут «попасть под замес».