Страница 39 из 49
Он сказал мне, что главная наша цель – это пробраться через блок посты, а там уже нам сам чёрт не брат, только тебе надо побриться, говорит он мне. Сам, хоть и бритый уже начинает синеть. Я побреюсь только перед тем, как идти. И единственный раз в жизни.
К вечеру некий делец нарисовал нам паспорта, брат принёс мне костюм и опасную бритву. Оставь, говорит себе. В осколке зеркала на меня смотрит бледное измождённое лицо, криво заросшее чахлым волосом. Моё изображение плавает в нём так слабо, что похоже на умершую рыбу. Как он сам-то брился, он же ненавидит зеркала. Наверное, какой-нибудь ассистент скоблил ему подбородок, еле сдерживаясь от желания перерезать горло.
Ну, что ж. Видимо час настал. Потом, когда я уже вспоминаю, как всё прошло, я не верю в то, что мы остались живы.
Через пятьдесят минут мы уже стояли у шлагбаума первого блокпоста перед Джалаббадом. Это был внешний, за ним, километров через пять, начинался бетонный забор, в четырёх местах разрезанный на КПП. Это были низкие будки с постовыми, дорогу перекрывали ворота. Пока солдат перегоняет ваш автомобиль через ворота, вы проходите через будку, где контролёр за маленьким окошечком, забранном решёткой, сваренной из железных прутов, изучает ваши документы. Я так и не понял, как брат умудрился воткнуть ему пику в горло, когда квадратики этой решётки не больше спичечного коробка. И ещё там было стекло. Но это случилось потом, а сейчас мы подъезжали к блокпосту. Брат посоветовал мне расслабиться. Возле шлагбаума встали. Из-за нагороженных стеной мешков с песком к нам вышел щуплый паренёк в каске, и, отдав честь, сказал каменным голосом:
— Ваши документы.
Брат сунул ему в окно красные книжечки, наскоро залепленные его штатным художником. Солдат долго рассматривал фотографии и сравнивал их с нашими лицами, поднимая на нас усталые глаза. Моя рука чуть не разорвала кожу сиденья, сжавшись так, что я её потом долго не мог отцепить.
— Цель визита? — спросил бледный юноша, возвращая нам документы.
— На могилу к матери едем, у неё сегодня день рождения, сказал брат с непередаваемым спокойствием.
— Соболезную. Желаю удачи.
Даже не знаю, на что рассчитывал брат, ладно - блокпост, а на КПП наверняка был инфракрасный сканер. И сразу бы обнаружилось, что документы эти поддельные. В паспорта тогда уже вшивались микрочипы, хранящие все данные о владельце.
Когда вдали завиднелось серое строение КПП, брат сказал мне, что если что-то пойдёт не так, чтобы я бежал сразу же в лес.
«Меня одного на них вполне хватит», — прочитал я в его глазах.
Ну и ладно, в лес так в лес.
Два солдата открыли багажник, осмотрели салон и, погрузившись в машину, начали проезжать через ворота.
А откуда я узнаю, когда что-то пойдёт не так, что я должен увидеть или услышать?
Тусклый взгляд контролёра в окошечке опустился вниз, там должен быть сканер, и когда он поднял глаза от стола, они уже были другими. В ту же секунду тонкое жало стилета, пронизав стекло, как будто оно было резиновое, вошло в горло охраннику.
Я открыл дверь ногой и выбежал с другой стороны КПП, спиной чувствуя на себе недоумённые взгляды сидящих за рулём солдат.
Сначала грохнуло, как будто упал шкаф размером с пятиэтажный дом, потом застрочили выстрелы. Через минуту всё стихло. Я задыхаясь сел в траву. Сквозь чахлые деревца мерцало зарево пожара.
— Ну, молодец, — раздаётся откуда-то сбоку голос Фараза, да так неожиданно, что я вздрагиваю.
— Жаль, что не получилось бесшумно, теперь нас будут искать, а это затрудняет задачу. Но нам плевать, ведь, правда, братишка мой?
— Где ты взял гранаты? — спрашиваю я его, — да и оружия у тебя не было.
— Да нет, это просто сюрприз от моего механика. Мина под бампером. С часами.
— А если бы нас пропустили?
— Я бы отключил.
Десять минут у него уходит на то, чтобы найти новый автомобиль.
Он одной рукой выдёргивает не маленького мужчину из салона остановившегося «Опеля» и на лету втыкает ему пику под ребра. Доля секунды. Человек с чавканьем падает под откос. Наверное, до гланд достало. Для него они все враги.
Через час мы заезжаем в район «Англиканской стены», проплывающий за окном пейзаж режет мне сердце. Перед глазами стоит прошлое.
Ещё через двадцать минут мы у цели. Фараз останавливает «Опель» возле подъезда, в который я так много раз заходил. Времена эти ушли безвозвратно.
— Видишь, всё на месте, — произносит брат.
На уровне второго этажа – возле подъездного окна — такая же кирпичная кладка, как и везде, но, кажется, что именно эти несколько серых кубиков хранят воспоминания о непереносимом видении.
— Похоже, нам туда, — говорит брат, проследив за моим взглядом.
— Я не могу туда пойти.
— Да ладно, ты брось, мы ведь уже у объекта, мы столько прошли.
— Нам ведь нужно будет заходить в её квартиру.
— ВВС (вне всяких сомнений).
— Там, наверное, кто-то другой живёт.
— Придётся ими пожертвовать.
— Ты похож на морального урода, кто же убивает мирных жителей, они не виноваты.
— А когда они мочили наших, ты думаешь, что я чувствовал. Это тебе без разницы, ты у нас верующий. На всё воля Аллаhа. Ну вот, значит, сейчас и на это тоже его воля.
— Ты сказал «его воля» с маленькой буквы, скажи с большой, тогда пойду.