Страница 1 из 49
I.
— Антарме таатмлава. Ютшатм овиму крамтлвотрг. Рецываакерту пропт. Я твой антикосмос. Твоя вторая половина, я твой антипод. Я - твой не рождённый сын, и я пришёл показать тебе самые отдалённые грани внутренней вселенной. Куда бы ты ни пошла, я буду следовать за тобой, что бы ты ни сделала, я буду знать об этом. Ты будешь встречать меня везде, и любить только меня. Потому что я - твой покой.
Я твой антикосмос. Твоя вторая половина, я твой антипод. Я - твой не рождённый сын, и я пришёл показать тебе самые отдалённые грани внутренней вселенной. Куда бы ты ни пошла, я буду следовать за тобой, что бы ты ни сделала, я буду знать об этом. Ты будешь встречать меня везде, и любить только меня. Потому что я - твой покой.
Шестимесячный ребёнок, неподвижно лежащий в кроватке с выломанными прутьями и напевающий страшные песни, из которых я не понимаю ни слова, смотрит на меня, и я вижу его глаза. Глаза, в которых разверзлась пропасть.
Светло-коричневые полые трубки, напоминающие спицы в раздавленном колесе, торчат по сторонам. Он их выкорчевал, когда я закрывала кроватку сеточкой от москитов. Ограниченное пространство не для него.
— Зу эрвинетрум, подними меня, — говорит он.
Я беру его на руки и прижимаю к себе. Он необычайно тяжёл. Вдруг я замечаю, что одета в больничный халат, и из меня торчат трубки.
— Подойди к окну.
Появляется странная декорация: окно на двух сваях, заканчивающихся колёсиками. Окно есть, стены нет.
— Смотри.
За стеклом я вижу какое-то шевеление и туманные фигуры. Потом появляюсь я, такой, какой была в детстве. Вокруг громоздятся исполинские каменные статуи, изображающие меня. Потом приходят существа с головами животных и рыб, берут меня на руки и уносят. Картина меняется. Теперь это белоснежные стены палаты в больнице. На кровати лежит человек. Длинные волосы разметались по подушке. Капельница отмеряет время. Одна капля в жизнь.
2.
— Орлионтана. Перелла окрон растикураре. Растикурарси аррам одол ситт.
Я одеваю его в маленькую детскую курточку, и мы выходим на улицу. Останавливается автобус, мы садимся в него.
— Параилтуре. Элон смоританто глун, — говорит он, вращая безволосой головой в полумраке салона.
— Надень, пожалуйста, очки, ты пугаешь людей.
Он послушно кладёт на своё личико тёмные солнцезащитные очки, чтобы никто не увидел его глаз. Люди в автобусе думают, что мы клоуны или передвижной цирк. Классный флэш моб. На мне спрятан микрофон, мой сын - лилипут в гриме, а в салон сейчас зайдут пятьдесят карликов и будут в унисон декламировать «Ади Грантх» .
За окнами проплывает город. Позвоночный город, выплавленный в сочувствующих камнях пристальной кислотой. Люди в окнах с ложечек поят свои цветы и напевают Шнитке .
3.
Наступает ночь, и темнота, словно женщина в чёрном, начинает дикую пляску и машет своими покровами перед моим лицом. Я думаю, что, наверное, сошла с ума, или мне всё это снится в наркотическом кошмаре, этот странный ребёнок, этот мир, переливающийся в туманной дымке. В красном свете луны передо мной проплывают образы каких-то людей, кошек и собак. Я вспоминаю монументы мании величия, вытесанные из мёрзлых камней и закрывающие от меня невероятно синее небо моего детства.
Он никогда не спит, не плачет и ничего не просит. Лежит на кровати и смотрит в потолок глазами, в которых нет ни радужной оболочки, ни зрачка. Одно лишь сострадание.
4.
На берегу реки почти безлюдно. За грязной лентой воды безмолвствует застуженный рафинад домов, синеют провалы стеклянных глаз. Осень запустила процесс полураспада углекислых миров...
Мы сидим с моим сыном под грязным зелёным зонтиком и молчим. К нам подходит нищий и просит подаяния. Я замечаю, что он слеп. Его волосы рассыпаны по плечам, и он похож на Гомера, выжившего в чёрных пещерах, выжившего, но навсегда потерявшего рассудок.
— Деточка,- говорит он,- ты взяла на себя слишком тяжёлую ношу. Перестань, брось, пока не поздно.
Он поворачивается и уходит, и его волосы развеваются. Мне не по себе от этой встречи.
На эскалаторе я пошатнулась. Из покрывала выскользнул мой ребёнок и грузно упал на ноги впереди стоящей девушки. Её колени подогнулись от неимоверного груза, и она схватилась за поручень. Я успела поймать сына, он едва не улетел вниз по ступеням.
Я, запутываясь в свистящей синтетической ткани, заворачивала в неё ребёнка, когда приехали наверх.
— Да ты…, — оборачивается ко мне женщина, — Ты что!
Её лицо пылает яростной весёлостью. Она притаптывает тонкими сапожками на месте от негодования. Где-то я её видела. Спортсменка какая-то.