Страница 31 из 49
Мне издали было видно, как брат изменился в лице, когда старичок что-то сказал ему в ответ.
Фараз нам махнул издали рукой и все мы подошли к жёлтому забору, за которым виднелся дом.
— Эй, братва, — сказал брат, размахивая руками, — этот почтенный чанши пасёт овец, и он разрешил нам взять, сколько сможем подстрелить, но он говорит, что это невозможно, каков мудрец, а! Ну-ка давайте, кто самый меткий, сколько мы уже не ели?
Посыпались беспорядочные выстрелы в сторону пасущейся отары. Когда развеялся дым, все овцы были живы и продолжали щипать травку, как будто над ними только что не туча смертоносного свинца пролетела, а так, стая комаров.
— Эй, Ахмед, — крикнул брат своему близкому, — собирай слоняру и тащи сюда.
Так он называет крупнокалиберную снайперскую винтовку «Elefant».
— Вай, дружищь, ти там патом после слаана чео кущать станещь? Щерсть!
— Неси, говорю.
Через минуту Ахмед принёс «Слона». По сути этот «ствол» больше относился к противотанковым орудиям, чем к винтовкам.
Фараз расставил рогатину, лёг на траву и прицелился. Грянул выстрел, по громкости не уступающий взрыву небольшой гранаты.
— Шайтан, не может быть! Я никогда не мажу, — выругался брат, когда заглянул в прицел. Снова выстрел, и снова ничего.
Через десять минут стрельбы, с ненавистью выкидывая пустой рожок, разъярённый Фараз кричал на деда, спокойно сидящего на брёвнышке и так же строгающего палку, как будто происходящее не относилось к нему.
— Да они у тебя, что заговорённые, что ли! Эй, братва, сто грамм рыжего тому, кто подстрелит проклятую овцу!
От гвалта, который покрыл долину, у меня почти заложило уши. Стреляли из чего попало. Всё, что смогли вынести из последнего побоища разбитые наглухо войска, шипело и кричало, выплёвывая смертоносный свинец в сторону зелёных полей. Никакого результата. Горы, в которых паслись овцы, казались нарисованными.
Тогда брат остановил стрельбу и подошёл к деду.
— Ты прости, чанши, видно выскочка я, признаю свою глупость, скажи, как нам решить эту проблему.
Старик не спеша встал с брёвнышка, бросил на землю палку, и, ни слова не говоря, ушёл в дом.
Вернулся он оттуда, неся в руках какое-то диковинное ружьё, изрисованное по цевью древними письменами. Не доходя до нас, старик выстрелил не целясь. Отара сразу хлынула в разные стороны. На земле остался лежать грязно – серый ком.
Дед повернулся к брату.
— Э, малай, а зачем тебе ягнёнк, если ты его унести не сможещь?
— Да уж не беспокойся Абай, унесём, Армаил, Давулетдин, принесите барана!
Двое крепких парней отделились от толпы, одетой в лохмотья, которая всего сутки назад была дисциплинированной штурмовой дивизией в составе четырёхсот оснащённых под завязку прожжённых вояк, и направились в сторону поля. В прицеле их глаз, порезанный крестом, виднелся серый сгусток энергии. Их зубы уже рефлекторно скрипели — они предчувствовали скорый обед.
Минут десять они пытались оторвать от земли этот ком, но выходило плохо. Шерсть обрывалась, оставаясь в их пальцах. Дед тихо улыбался своим мыслям, снова строгая палку, которую он когда-то успел поднять, отставив ружьё.
На этот раз брат не стал упрямиться. Он повернулся к старичку и сказал:
— Прости Аба мне мою заносчивость, но ты, видно, великий маг и колдун, накорми нас, Аллаhом прошу, за правое дело воюем.
Дед поднялся на ноги и впервые посмотрел прямо на брата.
— Да какой я тебе колдун, ты что, я простой старик. Просто на земле живу, а она ведь живая, земля-то. Веди своих аскетов джихада и воинов шариата в дом, сегодня у меня переночуете. Сам знаешь, что спорить бесполезно, — две ладони скользнули по седой бороде вниз.
С этими словами он встал и пошёл в сторону сереющей на зелёном фоне луга тушки овцы. Я видел, как этот щупленький старичок, ростом с шестиклассника, одной рукой вскинул себе на плечо семидесятикилограммового барана и пошёл в дом.
Этой ночью, перед тем как уснуть, я испытал незнакомое чувство. В полудрёме мне казалось, что этот дом, где мы спим, это поле, дедов огород - это всё какое-то живое, и смиренно держит нас на своих ладонях, защищая от всех бед и страданий. И сразу нестрашной и безразличной стала война, растворился сонном разуме её кровавый ужас.
* * *
—Аппендикулярный инфильтрат – это конгломерат спаявшихся вокруг червеобразного отростка воспалительно изменённых внутренних органов – сальника, тонкой и слепой кишки. Редко диагностируется на постгоспитальном этапе, иногда только во время операции. Развивается на третий день после начала приступа, иногда как следствие перфорации. Характеризуется наличием плотного опухолевидного образования в правой подвздошной области, умеренно болезненного при пальпации. Перитонеальные симптомы при этом в результате отграничения процесса стихают, живот становится мягким, что позволяет пальпировать инфильтрат. Температура обычно держится на уровне до тридцати восьми градусов Цельсия, отмечается лейкоцитоз, стул задержан. При атипичном расположении отростка инфильтрат может пальпироваться в соответствии с местом расположения отростка, при низком расположении его можно пальпировать через прямую кишку или влагалище. Диагностике помогает ультразвуковое исследование. В сомнительных случаях производится лапароскопия, — говорил Исам Аббасович, положив узловатые кисти рук на столешницу кафедры. Тут впервые на всю ширину открылась дверь в аудиторию, за время лекции профессора несколько раз растворявшаяся на пять сантиметров. В проёме показался бледный как смерть ассистент Жорги.