Страница 74 из 76
Проследив за горничной напряжённым взглядом и подождав, когда она уйдёт, лорд Клеверли чуть наклонился ко мне, приблизив лицо, насколько позволял столик между нами, и прошептал:
- Когда я сказал, что Валентин исчез, я имел ввиду не отъезд. Мой брат именно что испарился, оставив свой чемодан и дорожный плащ. Люди обычно так не уезжают. И вот теперь я теряюсь в догадках, куда мой деться мой брат.
- Вы хотите сказать, что его похитили? - я выдвинула самую первую гипотезу, пришедшую на ум. - Он ведь всё-таки брат графа, ваш брат. Возможно, скоро потребуют выкуп. Я читала о таком в книгах и газетах, такое происходит довольно часто.
- Нет, здесь дело совсем в другом. Он пропал не так, как обычно пропадают люди.
Лорд Клеверли откинулся обратно на спинку своего кресла и принялся теребить запонку, которой была застёгнута манжета его светло-зелёной рубашки. Во всей его фигуре чувствовалась нервозность, будто он пожалел, что разоткровенничался со мной, но вместе с тем испытывал и облегчение: было заметно, что тайна, которую он доселе хранил, лишила его покоя. Ему явно нужно было поделиться с кем-то своими опасениями.
- Милорд, вы говорите загадками. Вы хотите сказать, что здесь замешан тот самый… - я немного стушевалась, пытаясь найти нужное слово, чтобы не обидеть брата графа, - дар пастора Нокса? И та самая… сторона, с которой он имеет дело?
Лорд Клеверли вздохнул и, как мне показалось, с облегчением. Напряжённая озабоченность на его лице сменилась вновь располагающей улыбкой, и лорд Клеверли посмотрел на меня совсем по-другому.
- Мисс, я могу быть с вами откровенен? Наверняка вы знаете достаточно, раз и вы в курсе, что Валентин одержим и является экзорцистом. Я до сих пор ломаю голову, что могло произойти тогда, в тот день, когда я оказывал визит вежливости своему другу, с которым я учился в Итоне. У него родилась дочь, и я не мог не заехать с поздравлениями, хотя вполне можно было просто послать цветы его жене. Если бы я только знал, что будет ждать меня, когда я вернусь, - лорд Клеверли осёкся, будто боялся чего-то. Он замолчал и уставился на милую чайную чашку, на которой были изображены цветы сирени. Он явно перенёсся в тот самый день, о котором начал рассказ, и воочию видел какую-то страшную картину.
Я протянула руку и коснулась пальцами его руки, с запозданием осознав, что я делаю: это уже перешло все рамки приличия! Леди не пристало вот так запросто трогать незнакомого человека, тем более, титулованного. Пусть и в целях утешения. Но граф благодарно посмотрел на меня, будто почувствовал мою поддержку, и продолжил:
- Вы наверняка заметили, что я принимаю вас не в кабинете, как положено человеку моего статуса в это время суток, а в гостиной. Когда-то она принадлежала нашей с Валентином матушке, а сейчас я частенько прихожу сюда по вечерам, это моя любимая комната, - он сделал лёгкий жест рукой, призывая меня осмотреться. Комната и вправду была прелестной, в ней чувствовалась женская рука: на каминной полке стояли миниатюры, изображавшие пасторали, на стенах висели прелестные акварели, а под ними стояли чайные столики с изящными стульями. В углу комнаты, возле искусной античной статуи, изображавшей, как мне показалось, Психею (больше женщин с крыльями я припомнить в древнегреческой мифологии не смогла) покоилась обитая бордовым бархатом софа.
- Валентин остался в нашем доме один, - продолжил он, - причём, как вы заметили, я не говорю «в моём доме», я говорю в «нашем», ведь этот дом – наш общий, и, говоря по правде, он в большей степени принадлежит ему, нежели мне. Не знаю, рассказывал ли он вам о своём детстве и о тех ужасных событиях, что разделили нас? – заметив, как я отрицательно качнула головой, лорд Клеверли продолжил. – Так вот, я уехал к лорду Порбери сразу после завтрака, Валентин писал письма в кабинете. Мне пришлось задержаться, я заезжал в свой клуб по делам, и, когда я вернулся, застал ужасное зрелище. На полу в холле лежали служанки, дворецкий похрапывал на верхней ступеньке лестницы, подложил под голову упавшую портьеру. Уже тогда я понял, что произошло что-то страшное – обычно мой дворецкий такого себе не позволяет. Дом был в диком беспорядке, картины слетели со стен, вазы перебиты. Я ринулся в кабинет, боясь увидеть самое страшное, хотя уже тогда понимал, что, если бы дело пахло криминалом, прислугу бы не оставили в живых. Тогда я и осознал, что здесь замешано что-то нечистое, колдовское. Я застыл на пороге кабинета, выкрикнув имя брата, но зайти не решился: мне сразу стало ясно, что его там не было. Кабинет был в ужасном состоянии: книги слетели с полок, портьеры упали на пол, припорошённые пеплом, индийский ковёр просто сгорел, оставив на паркете огромное чёрное пятно. И когда я увидел на этом пятне обрывки чёрной ткани, точь-в-точь из той же ткани были пошиты рубашка и жилет Валентина, я едва не сошёл с ума. Я отправился сюда и долго думал, пока не осознал что, скорее всего, мой брат жив. Возможно, он просто улетел.
- Улетел? – от удивления я просто остолбенела, но тут же, спохватившись, вернула облику пристойный вид. Настоящие леди не выпучивают глаза, словно жабы, и не ловят воздух ртом. Но в своём ли уме граф Клеверли? Вдруг он действительно помешался от страха в тот момент, когда увидел разгромленный кабинет? Я читала, что многие аристократы обладают довольно слабыми нервами, подвержены припадкам – может и разум лорда Клеверли не выдержал переживаний? Заметив мой настороженный взгляд, лорд Клеверли улыбнулся, проведя рукой по золотистым волнистым волосам. Интересно, они у него сами вьются или это искусная работа куафера?