Страница 25 из 76
И однажды во время очередного экзерсиса, окружённый толпой облачённых в стихари и мешковатые мантии экзорцистов, одних – погружённых в религиозный экстаз, других – сосредоточенных и следящих за каждым моим движением, я смог задвинуть своего тёмного соседа назад, явив впереди него себя. Сначала цепные псы решили, что зло во мне решило поиграть, притвориться спящим или даже изганным, но когда я, собрав в кулак всю волю, вынырнул из тьмы и очнулся у алтаря, то покорно выпил несколько глотков святой воды и, зачерпнув миро, начертал на лбу крест. Раздались возгласы, на меня плеснули святой водой и шесть голосов, как один, в испуге затараторили тогда ещё незнакомые мне слова на латыни. Лиц их я не видел, но голоса были наполнены тревогой и паникой. Я подошёл к соляному кругу, в котором стоял один из них, и взял в руку горсть освящённой соли. Она не принесла мне вреда. После обрядов экзорцизма меня в беспамятстве относили в мой подвал. В тот день я ушёл туда на своих ногах.
Через несколько минут после того, как за моей спиной хлопнула дверь, на пороге появился он, господин в чёрном. И я рассказал ему всё, как было, рассудив, что хуже, чем есть, всё равно не станет. Он внимательно выслушал мой рассказ о той борьбе, которую я вёл в одиночестве в сырой каморке, о том, что мне удалось великими усилиями привить своему демону послушание. Он мне не поверил. Впрочем, его можно понять: наверняка так же не верили и словам Давида не видящие его сражения с Голиафом, не верили Марии Магдалине, пришедшей к пустому гробу те, кто не был с нею в тот момент. Наверняка он решил, что я хочу хоть каким-то образом избежать тех мучений, которым подвергаюсь ежедневно. И на следующий день он назначил мне испытание.
Я не спал всю ночь перед ним. Сидя на сыром полу, пытаясь закутаться в полы рубашки, чтобы сохранить благодатное тепло, я мысленно вёл разговор со своим демоном, и он мне отвечал. Его ответы были то лукавыми, то полными страха, я то сильнее прижимал его и вынуждал подчиниться, то давал послабление и позволял вылезти наружу, обойти мой разум и почти позволить одержать верх. Я понимал, что эта разминка в первую очередь важна именно для меня, я пробовал силы, как свои, так и его. Лишь мне удалось заснуть тревожным, зыбким сном, он прервался с первыми же лучами солнца, упавшими на влажный камень прямоугольным пятном. В моём сердце всё сильнее обретал черты страх, но я не давал ему лишить меня рассудка и сил. Если я могу контролировать демона, я могу справиться и с ним.
В полдень безмолвный служитель ордена привёл меня в домовую церковь замка и крепко закрыл дверь. На месте моей ежедневной казни я увидел пятерых самых сильных экзорцистов, которые, опустив взгляд, стояли в очерченных освященной солью кругах. Между белыми соляными кругами на полу лежала рыжеволосая девушка в светлом платье, и, закатив глаза так, что были видны лишь одни белки, тихо стонала низким, хриплым голосом. Я понял, что мне предстоит провести обряд экзорцизма. В одиночку, без чьей либо помощи, даже без соляного круга, без специальных заградительных и изгоняющих молитв и заговоров. Только моя сила, только мой демон против другого демона. Пусть и слабого, пусть и низшего ранга (тогда я каким-то внутренним чутьём смог осознать, что демон той девушки был в разы слабее моего). Если я действительно способен контролировать своего демона, то смогу заставить его прогнать злого духа из девушки или хотя бы смогу принудить его вступить в контакт с ним. Если же я не справлюсь, то, скорее всего, мы с нею оба останемся здесь в качестве подопытных животных в лаборатории вивисектора. И рано или поздно мы умрём. Все одержимые, попавшие в этот замок, обречены.
Едва я подошёл ближе, девушка застонала сильнее, и белки её глаз посерели, а потом стали и вовсе чёрными. Лицо вытянулось, побледнело так сильно, что утратило любые краски, только волосы пламенем окаймляли его белизну. Девушка запрокинула голову назад, и мне стало казаться, что её шея вот-вот сломается. В этот момент она издала страшный крик и рыком поднялась с каменного пола. Она медленно двигалась ко мне, словно хищник, заметивший жертву и осознавший, что бежать ей некуда, кроме как в его пасть. Страх поднял голову, заметался во мне, но я знал, что смогу совладать с этим демоном. Он слишком слаб, чтобы нанести мне вред.
Вот так я впервые увидел подобное действо со стороны. Страшное, жуткое, такое, которое не приснится ни в одном страшном сне, которое не опишет ни одна холодящая кровь байка, что печатаются в подпольных типографиях и продаются на улочках по одному пенни. Прежде я был непосредственным участником, именно я раньше был жертвой, за которой наблюдали, чей столь изменившийся вид заставлял желать лишь одного – оказаться от этого демонического существа подальше. А теперь я сам стал наблюдателем и охотником. Осознав это, я почувствовал шевеление внутри, словно там проснулся кто-то доселе дремавший, доселе слышимый мной лишь в разговорах и мыслях, но не шедший на контакт, не желавший говорить прямо. Он захотел сотрудничать. Сейчас он не желал мне вреда. Я почувствовал его интерес, желание показать силу и пренебрежение к той мелкой твари, что была перед ним. Зверь, таящийся в девушке, почувствовал это шевеление, и в беспросветном мраке её глаз я увидел страх. И вместе с тем яростное желание увидеть своего тёмного господина. И тогда я выпустил его.