Страница 12 из 76
Я схватила подсвечник дрожащей рукой и открыла пошире дверь. Пастор поднял Ника с каменных ступеней и занёс в церковь. Я затворила за ними дверь, пастор шёл вперёд, не дожидаясь, пока я обгоню его и освещу путь. Он шёл так быстро, что я едва поспевала, удивляясь, сколько же в нём силы. Пусть Ник и худой, как ходячее пособие по анатомии, но всё же тащить его наверняка непросто.
Остановившись у алтаря, преподобный положил Ника на пол церкви. В этот момент Ник глубоко и медленно задышал, каждый выдох сопровождался тихим горловым звуком, и всё тело его словно бы сводила сильная, мучительная судорога. Веки его были закрыты, тёмные волосы упали на лицо.
- Времени очень мало, мисс Фаулер. Понимаю, что присутствовать при подобном вам нельзя, но вы и так увидели больше, чем нужно. Мне нужна ваша помощь. Наполните оставшиеся две бутылочки святой водой и принесите мне большую книгу в чёрной обложке. Она лежит в моём кофре.
Пастор встал на одно колено и, положив одну руку на лоб Нику, принялся вполголоса молиться. Эхо отражало его спокойный, ровный голос, но ничего общего с тем многоголосым хором пронзительных голосов из моего сна эти звуки не имели. Они были спокойными, умиротворяющими, неслись ввысь, к самому куполу.
Несмотря на то, что руки мои тряслись, я аккуратно наполнила бутылочки водой из большого чана, не пролив ни капли. Кофр стоял около стола. Я понимала, что копаться в чужих вещах низко и неприлично, но выбора не было, тем более, пастор Нокс сам мне разрешил это сделать. Опустив руку в тёмное нутро, я нащупала кожаную обложку.
Взяв в руки несколько бутылочек и книгу, я подошла к пастору, ожидая, пока он закончит молитву.
- Спасибо, мисс Фаулер. А теперь вам было бы лучше уйти, однако я не могу отпустить вас без провожатого. К тому же, всю освященную соль я сегодня уже истратил и не могу заключить вас в охранный круг. Вы должны встать за моей спиной и не выходить оттуда, что бы не происходило перед вашими глазами, - пастор Нокс опустил взгляд на лежащего перед ним на полу Ника. – То, что вы увидите, может нанести большой ущерб вашему здоровью, но выбора у меня нет.
Я никогда не считала себя особенно изнеженной, а вот в своём душевном здоровье уже и сама стала сомневаться. Поэтому я лишь кивнула, хотя какая-то часть меня отчаянно вопила, чтобы я, подобрав юбки, стремглав убежала в пансион. Там бы уж и без всяких таинственных коридоров сумела бы добраться до своей комнаты.
Помолчав, пастор Нокс добавил:
- И ни в коем случае не разговаривайте с ним.
Едва он закончил фразу, Ник выгнулся и зарычал. В этом звуке можно было различить много голосов: тонкие женские, низкие мужские, дребезжащие старческие и пронзительные детские. Я встала за спину пастора Нокса, примерно в десяти футах от него. Я понимала, что должна молиться, но слова молитвы вылетели из головы. Я смотрела на лицо Ника, которое мне было хорошо видно из-за широкой спины преподобного, и молча кусала губы. Перевести взгляд куда-то ещё у меня просто не было сил.
Не убирая руку со лба Ника, пастор открыл книгу и начал громко читать что-то на латыни. Ник заметался под его рукой, пытался сбросить её, но не мог к ней прикоснуться, словно боялся обжечься. С его уст слетал всё тот же многоголосый крик, который становился то громче, то тише. И вот мой друг открыл глаза.
В его глазах была бездна. Мне показалось, что зрачок полностью занял собой весь глаз, миндалевидная пустота не блестела в сиянии свеч, не имела формы. Губы Ника окрасились в яркий алый оттенок, словно были обагрены кровью. Повернув голову, он посмотрел на меня сквозь завесу тёмных волос и сказал всё тем же многоголосьем, вычленяя каждое слово:
- Что здесь делает она?
Прервав молитву пастор оглянулся и прокричал:
- Не разговаривайте с ним, мисс Фаулер! Это не Николас, это не он! Но демон не должен был вас заметить, если только бы вы с ним не заговорили!
То, что передо мной сейчас я не Ник, я уже поняла. С телом моего друга творилось что-то жуткое, оно почти утратило привычные черты: скулы заострились, а лицо вытянулось, приобретя меловой оттенок. Чернота в глазницах проложила по лицу узор из подтёков и пятен, перемещаясь на скулы и вниз, к губам. Пальцы заострились и удлинились, словно на каждом выросла ещё одна фаланга. Вся его фигура была фантасмагорической и страшной, но ещё страшнее были его слова и голос, которым он их произносил:
- Ты можешь даже не пытаться, чернорясый. Со мной сможет совладать только он, а не ты.
Пастор сжал голову Ника так сильно, что костяшки пальцев побелели как снег, в другой руке он держал открытую книгу. Он молился твёрдым, тихим голосом, отчётливо выговаривая слова и смотря лишь на Ника, который лежал на полу, уставившись вверх своими тёмными глазницами, а тело его дрожало, словно в ознобе, мышцы сокращались и расслаблялись. Внезапно резким движением длинной, бледной руки Ник сбросил удерживающую его ладонь и одним рывком встал, будто неведомая сила подбросила его вверх. В страхе я отпрыгнула назад и прислонилась к самому столу, где стояла пасторская кафедра.
- Ну же, позови его! Ты знаешь, что эти словеса не действуют на меня, это для низшего чина, для мелких и слабых. Я достоин того, чтобы сразиться с ним, зови его, ну же!
Ник почти кричал, и спиной я ощутила, как стол за мной задрожал, словно кто-то его тряс. В такое же движение пришли ближайшие к нам скамьи: по нескольким первым рядам пошла рябь, дерево гулко застучало о каменный пол. Пастор продолжал молиться, сжав двумя руками книгу и немного повысив голос. В нём не было ни паники, ни страха, только надежда.
Ник начал двигаться к нам.