Страница 11 из 76
Дождь заморосил, когда мы вышли из леса. Лукавое тёмное небо скрыло тучи, луна светила так же ярко и приветливо. Именно это и сбило нас с толку, не дало возможности понять, что небо наполнилось водой и вот-вот прольёт её на наши головы. Я схватила Ника за руку и прибавила шагу. Мы шли быстро, настолько, насколько можно, иногда сбиваясь на бег, и, едва показался шпиль церкви, я потянула Ника в его сторону.
- Пойдём, нам нужно переждать дождь.
Ник резко остановился, как вкопанный. Его глаза стали почти круглыми, и мне показалось, что в них нет зрачков.
- Я не пойду туда.
- У нас нет выбора. Чего ты боишься, это всего лишь церковь. Ночью там никого нет, кроме сторожа, но он скорее всего уже давно спит. Переждём дождь и уйдём. Я же не прошу тебя оставаться на службу.
Ник не пошевелился ни на дюйм и всё так же стоял, созерцая потемневшими глазами пространство.
- Это ты можешь позволить себе промокнуть. А мне нужно утром сидеть за партой в опрятной форме и без следов грязи на туфлях.
Ник тяжело вздохнул и сдался.
- Ладно, я посижу на крыльце. Если хочешь, можешь переждать внутри, но я с тобой не пойду.
Я кивнула, и мы понеслись ко входу. Капли стали падать всё чаще, размер их становился всё крупнее, и, едва я достигла первой ступени под навесом возле входа, дождь хлынул во всю мощь. Обратно придётся добираться вплавь.
Несколько минут мы сидели молча. Ник – почти на границе дождя и навеса, крупные капли иногда падали на его ботинки, я – на самой верхней ступени, прислонившись спиной к двери. Мне нравилось сидеть там, наблюдая, как небо понемногу светлеет, как иссякает дождь и капель становится всё меньше, как утихает их мелодия. Я вдыхала аромат влажной почвы и ладана, шедший от двери, въевшийся в дерево за долгие века.
- Ник, а почему ты так не хотел идти к церкви? Здесь ведь совсем не страшно.
Ник не ответил. Он всё так же сидел на ступни, чуть подавшись вперёд, опустив голову.
- Ник?
Ник молчал. Я встала и подошла к нему, тронув за плечо. От слабого движения руки мой друг повалился на бок и так и остался лежать.
Я испугалась. Встав на колени, я принялась тормошить его и тихо звать по имени, но он меня не слышал. Сначала это странное забытьё походило на глубокий обморок, но потом с его губ сорвался тихий стон. Ник беспокойно задёргался, его пальцы судорожно сжимались и разжимались, тело стало жестким, как деревяшка. Вот тогда я и осознала, что ему нужна помощь.
Пристроив голову друга поудобнее (насколько это возможно на ступенях), я подскочила и подбежала к двери церкви. Возможно, сторож ещё не погрузился в царство зелёного змия и сможет внести Ника внутрь и как-то помочь ему. Потянув за ручку, я обнаружила, что дверь оказалась не заперта.
Сделав пару шагов вовнутрь, я стала, как вкопанная: на миг мне показалось, что я очутилась в своём сне. Пустые скамьи, густой мрак, в котором не разглядеть ничего вокруг, только где-то вдалеке, вблизи алтаря, виднеется свечной огонёк. Было ощущение, что в любую секунду из-под сводов раздастся голос и начнёт цитировать Писание: «И злой дух от Бога напал…» По спине побежали мурашки, я прогнала их движением плеч – времени бояться и предаваться воспоминаниям не было. Я ускорила шаг и поспешила к огоньку.
На столе возле кафедры мерцал подсвечник со свечами, и в их сиянии я узнала пастора Нокса. Он стоял в пол-оборота ко мне, и наливал прозрачную жидкость в стеклянные маленькие бутылочки с помощью небольшого приспособления, похожего на узкий половник. Лицо его было сосредоточенным, а губы, как мне показалось, что-то шептали. В тусклом свете он выглядел средневековым алхимиком: волосы распущены, чёрная одежда скрывает очертания фигуры, свечение выхватывает только руки и бледное лицо, подчёркивая остроту скул. Такому место не в церкви, а в одинокой башне готического замка. И не в окружении распятий и скамеек для прихожан, а среди древних фолиантов, гомункулов в банках и черепов младенцев.
- Пастор Нокс!
Надо отдать пастору должное, он не упал в обморок, не подпрыгнул от неожиданности и даже не выронил склянку. Лишь оторвал взгляд от прозрачной жидкости и с удивлением посмотрел на меня. Уж я бы знатно визжала, обратись ко мне кто-то среди ночи в пустой церкви.
- Мисс Фаулер? Не ожидал вас здесь увидеть. Чем обязан чести видеть вас в такой час и в таком месте?
- Пастор Нокс, простите, что помешала вам. Но у меня возникла проблема, - затараторила я, стараясь, чтобы голос звучал учтиво. Даже в беде леди должны сохранять лицо.
Пастор, сама любезность и внимание, улыбнулся одними губами. Умеют же люди улыбаться так, что кровь в жилах стынет. Один человек умеет точно.
- Я вам верю, мисс. Раз уж леди ваших лет оказалась в такой час за пределами пансиона, в церкви, а не в кровати, окружённой, как в детской песне, ангелами, значит проблема и правда есть.
Он аккуратно поставил склянку на стол и, взяв подсвечник, подошёл ко мне. Я ощутила запах чернил и лимона, идущий от его одежды.
- Расскажите мне, в чём ваша беда, и я отведу вас обратно в пансион. Если нам повезёт, нас никто не заметит, и обойдётся без скандала. Выбрались же вы как-то незаметно оттуда среди ночи, значит, знаете безопасную лазейку.
Ощущая, что из-под ресниц вот-вот брызнут слёзы отчаяния, я подняла голову и, встретившись с прозрачными глазами, которые в свете свеч выглядели не такими уж и холодными, выдохнула:
- Мне очень нужна помощь. А ещё больше она нужна моему другу.
В этот момент из-за двери послышался протяжный, низкий стон. Я внутренне сжалась и похолодела: этот стон был так похож на те, что я уже слышала в своём сне. Тот же утробный, горловой звук, то ли стон, то ли рык, который не мог принадлежать ни животному, ни человеку. Пастор бросился вперёд, и от быстрого рывка свечи в его руке едва не потухли. Я побежала за ним. Миновав ряды обитых красной тканью скамей, пастор отворил дверь и впустил в церковь сырость дождя и новый утробный рык. Я вцепилась в дерево двери, пастор вышел на ступени и осветил лицо Ника. Даже в тёплом мареве свечей было заметно, что оно приобрело синеватый отлив, Ник беспокойно кусал губы, его пальцы скользили по камню ступеней, словно хотели впиться в холодный камень.