Страница 70 из 87
И если я сделаю шаг к окну, то за ним увижу город. Дряхлые высотки Нью-Бриджпорта, разрушенные и неживые, перекошенные огни Лас-Вегаса, развалины Уикенберга, дикие снега Куитлука. Все, что разрушили мы. Все, что мы когда-то построили. Я вижу весь мир, как на ладони, в нем – моя память, мой опыт, мои ошибки. Мир, полный случайностей, полон и удивительных чудес, чудовищных хитросплетений. Тот, кто плетет эту паутину, знает наверняка: мы смертны и так яро пытаемся забрать с собой в могилу как можно больше. Как будто бы там, в другом мире, нам понадобятся эти небоскребы и огни Вегаса, будто наши убитые враги сослужат нам добрую службу, окажись мы в одном котле. Мы, эгоисты по своей природе, разрушили все и даже то, что не сами создали.
– Хочешь, открою секрет? – говорит Призрак, и я оборачиваюсь. Он стоит передо мной, скрестив руки на груди. Слишком похожий на Алекса, но он – не Алекс. Он призрак, и этим все сказано.
– Хочу, – киваю я.
– Я ненастоящий.
Усмехаюсь.
– Это ясно, как день. – Но Призрак хмурится и качает головой.
– Я ненастоящий даже в твоей голове, понимаешь? Меня нет, никогда не было. И ты меня не придумывала.
– Зачем же ты меня толкал каждый раз? Пугал, заставлял страдать?
– Ты сама себя толкала. Я – твое отражение, не более.
Хмурюсь и тру переносицу: слишком сложно понять, и призрак начинает смеяться.
– Не принимай все всерьез, глупенькая. Ты не сумасшедшая, а я скоро уйду, и все будет как раньше.
– Разве что-то может быть как раньше?!
– А что изменилось?
Мы молчим. Смотрим друг на друга: я – с яростью, он – с завидной радостью. Знать бы, что у этого призрака на уме.
– Мой ум – это твой ум. Все ты знаешь, – отвечает он на мои мысли вслух.
– Ладно, допустим. Зачем ты здесь сейчас? Уходишь – уходи и не возвращайся. Дай мне выспаться в кои-то веки.
Призрак тихо смеется.
– Мне нужно сказать тебе кое-что.
– Ну так говори.
Он стоит в нерешительности и глядит на меня исподлобья. Я теряю терпение, но не двигаюсь с места и тоже молчу.
– Я хотел сказать... что горжусь тобой, Иззи. Может, тебе трудно это понять сейчас, но я – это ты. И я люблю тебя. Помни об этом.
Я застываю на месте, не в силах даже дышать. Моя грудь вздымается и опускается на каждом всхлипе, который вырывается из горла. Белый дым приходит в движение и окружает Призрака, не меня, забирает его с собой. Лицо Алекса, улыбающееся и спокойное, растворяется в тумане, и, на сей раз, навсегда.
Мы расстаемся хорошими друзьями.
Когда умирает эта неведомая часть меня, мы со Штаммом становимся единым целым.
***
Так странно вновь подниматься наверх после месяца подземного заточения. На нас – бронежилеты и вся экипировка на тот случай, если мятежники ждут. Но никого нет, совершенно. Десяток солдат выводит нас к эскорту Миллингтона, и мы с Кассандрой садимся в один из черных дорогих автомобилей.
Чарльз улыбается краем рта и протягивает нам по бокалу, в которых плещется красная жидкость. Я отпиваю совсем немного и чувствую, как она обжигает горло и приятное покалывание спускается вниз по желудку. Наконец-то могу расслабиться.
Мы приезжаем в аэропорт, и здесь я наконец-то могу стянуть с себя бронежилет, хотя Кассандра говорит, что еще рано. Она сопротивляется не так уверенно, потому что помнит, что я делала с собой в бункере, когда украла нож. Странно, что он все так же при мне, но теперь никто не возражает против этого.
Я обещала не убивать себя, если уж на то пошло.
Частным рейсом мы летим в Куитлук, и я не могу спокойно сидеть на месте, зная, что через несколько часов буду дома с родителями и Алексом. Я не могу спать, зная, что сегодня усну в своей кровати, я не могу есть, зная, что мама накормит меня сытным ужином. Я не могу поверить своему счастью, что, пройдя через ад, ты все еще можешь вернуться домой и быть кем-то любим.
Кассандра просто вырубается на сиденье рядом со мной и спит весь полет, я же не могу и глаза сомкнуть. Бреду вдоль салона к уборной, застываю у зеркала и рассматриваю себя очень пристально. Пытаюсь понять, что же изменилось во мне за этот месяц, но так и не могу сообразить, что. Черты моего лица стали более четкими и резкими, щеки впали и вообще тело исхудало до предела, но набрало мышечную массу. Мне приятно чувствовать его. Приятно видеть подкаченные руки и ноги и кубики пресса – то, о чем мечтает любая девушка, досталось мне уж очень большой ценой.
А потом я вспоминаю, что последний раз вот так смотрелась в зеркало месяц назад, еще до заточения в той странной тюрьме и до тренировок в бункере Миллингтона. Что тогда мое лицо разъедал Штамм, теперь же – никакого следа. Вот в чем был весь смысл, Призрак привез меня к Миллингтону, чтобы случилось то, что должно было случиться.
Я чувствую, как что-то касается моей ноги, и опускаю взгляд: рядом со мной сидит Крыс и смотрит на меня своими красными глазками.
– Бог ты мой, как ты здесь оказался? – спрашиваю я и гляжу на него так, будто жду, что крысеныш мне ответит. – Прости, я забыла с тобой попрощаться, малыш.
Подношу к Крысу ладонь, и он забегает на нее, а второй рукой чешу ему за ухом, как миниатюрному щенку.
Накрываю его второй ладонью и несу в салон. Не знаю, будут ли меня ругать за это, но мне и все равно на самом деле. Я знаю, что Миллингтон сидит в противоположном конце салона, и я уверенно иду в его сторону. Хлопаю Чарльза по плечу и опускаюсь рядом с ним.