Страница 25 из 87
– Они ведь были близнецами, слишком похожими друг на друга. Мелисса сейчас – как Марго в молодости. Пуленепробиваемая сталь.
Я понимаю, о чем он говорит, и тоже киваю. На промозглом ветре становится холодно, кутаюсь в куртку и киваю в сторону аллеи.
– У вас ведь есть время, чтобы поговорить?
– У нас у всех осталось не слишком много времени. Что ты хотела узнать?
– Вы сказали… – тру переносицу, подбирая слова, – что хотели все бросить и уехать. Почему не уехали?
– Это был твой ночной звонок. Честно сказать, тогда я поверил в призраков и приехал сюда так быстро, как смог. Когда ты говоришь о вирусе, когда пытаешься построить план, ты щуришь глаза и трешь переносицу. Как она. Вы похожи до невозможности.
Трясу головой. Уже начинаю ненавидеть рассказы о том, как сильно я похожа на Маргарет. Слишком абсурдно, глупо и жестоко.
– Я не понимаю Штамм. Я… не понимаю, почему многие говорят о нем, как о каком-то маньяке, живом человеке. Я и сама говорю так. Будто он умеет думать, чувствовать, злиться или успокаиваться. Будто у него есть какой-то план, и…
– Мы говорим о вирусе как о человеке лишь потому, что за его действиями и правда стоит человек.
– Но ведь эпидемия вышла из-под ее контроля! Она неуправляема.
Манн качает головой.
– Маргарет предвидела все. У нее был план.
Не могу больше это слушать.
– Но это в голове не укладывается! Какой план? Где вирус окажется теперь? Каким он будет? Почему он не убил Роджерса и многих других? Почему другие умерли? Почему никто не может найти противоядие? Вы были ей ближе всех, вы, – тычу пальцем в его сторону, – вы были к ней ближе всех. Вы должны знать.
Александр чуть наклоняет голову и смотрит на меня исподлобья. В его глазах я вижу удивление и какой-то детский восторг, но еще я чувствую, как кровь приливает к щекам и за гневом приходит смущение.
– Маргарет отдалилась от меня, еще когда отдала Доминика в приют. Я был против, Адриана была против, мы пытались отговорить Марго, и она решила, что мы предаем ее саму и ее убеждения. Она была такой упрямой! Но Чарли всегда с ней соглашался. Он был влюблен в нее, но не просто потакал ее прихотям, он… понимал ее идеи намного глубже, чем мы. Иногда они оба казались сумасшедшими и понимали друг друга, как никто другой.
– Но Маргарет его не любила, так?
– Нет. Она вообще была не способна любить в привычном понимании этого слова, она всегда запирала все чувства и эмоции глубоко в себе. Как будто их не существовало, старалась казаться железной леди. А Чарли…
– Кто он? – этот вопрос так внезапно срывается с моих губ, и я замираю в ожидании ответа, боясь, что в глубине души знаю его.
– Чарльз Миллингтон. Ныне один из самых богатых людей Америки.
У меня отвисает челюсть, а внутри взрываются галактики. Не яма, а черная дыра засасывает меня внутрь, и этот круговорот срывает мысли с их насиженных мест.
– Господи…
Не Бог, а Чарльз Миллингтон. Маленький сгорбленный старикашка-доктор, молившийся о спасении в подземелье Бэра. Тот, что вез меня из Кингмана на старом трясущемся грузовичке. Тот, что так часто менял маски и играл на всех и против всех.
«Ныне один из самых богатых людей Америки».
Я закрываю глаза и пытаюсь восстановить образ. Мысли путаются, картинка – расплесканная по полотну краска, не более того.
«Я рад был работать с вами, и в моей голове появилось много новых идей. Вы поможете мне развить их?»
Голос снова и снова возникает в голове и скрипит, будто пластинка в старом проигрывателе.
– Чарльз Миллингтон, – говорю я уже вслух и смотрю на Манна в упор. – Вот кого мне нужно найти. Где?..
Александр качает головой и опускает взгляд.
– Я не видел его очень и очень давно. Задолго до эпидемии.
– И вы никак не общались, когда Глендейл взорвался?
– Нет. Я… признаюсь, Изабель. Я хотел сбежать.
Я киваю. Понимаю то, что он чувствовал тогда. Галактики внутри меня продолжают взрываться, и в голове вспыхивает лампочка, ознаменовывая собой явление идеи.
– Мне нужно идти, – бросаю я и поворачиваюсь в сторону дома.
– Ты разве не хотела спросить что-то о бумагах Марго?
– В другой раз, у меня появился идея, которую нужно проверить. До свидания! – кричу я и убегаю прежде, чем сама до конца понимаю, куда.
***
– Привет! – стою на пороге, переминаясь с ноги на ногу от холода и нетерпения.