Страница 105 из 113
Не мелочась, убийца достает все, что есть в холодильнике, кладет возле меня приборы, пару уцелевших разномастных тарелок, а сам усаживается напротив.
– Приятного аппетита, Аня, — вполне вежливо, без глума, протягивает маньяк, и я отвечаю ему тем же, мысленно добавляя: «Чтоб ты подавился».
Мы едим молча. Я разглядываю скатерть и стол, запихивая в себя ложку за ложкой, не замечая, что жую, не чувствуя вкуса. Мысли мои далеки отсюда.
«Пустите кровь, пожалуйста», — прошу я шептунов, и они слушаются. Теплая струйка начинает убыстряться, слетая с лица и барабаня об стол: кап-кап-кап. Адам поднимает взгляд и без тени брезгливости произносит:
– Сходи умойся.
И я иду, наклоняя голову вперед, затыкая тыльной стороной ладони нос, позволяя крови стекать по пальцам.
В ванной быстро ополаскиваю лицо, стягиваю испачканную блузку и бросаю ее в стирку. Вся моя одежда в сумке, которую он куда-то пихнул, но в зале есть футболка Вани. Прохожу в комнату через коридор так, чтобы Адам видел меня полураздетой, хватаю тихо телефон и стоя спиной к двери одеваюсь, пытаясь одновременно нажать на вызов.
– Я вытащил аккумулятор и симку, — он возникает за спиной неожиданно тихо, и я вздрагиваю, роняя бесполезный аппарат на пол. — Не пытайся меня переиграть.
– Ужин, как я понимаю, окончен?
– Да.
Я киваю, решив, что на кухне ничего мыть не буду. Возможно, частиц слюней с вилки хватит, чтобы у них нашлись доказательства. Хочет замести следы — пусть сам убирается.
Начинает темнеть; на кухонном окне — тюль, если включим свет, будет видно, что дома кто-то есть. Мы сидим в вечернем полумраке в комнате.
– Расскажи о себе, Адам, — в очередной раз прошу его. Видно, что мужчина устал: он сидит в кресле неподвижно, глядя куда-то внутрь себя, и я долго не смею нарушать тишину, пока не решаюсь задать вопрос по новой. Он молчит.
Пять минут.
Семь минут.
Тринадцать.
Секунды плавно перетекают в минуты, растаскивая, разворовывая по частям мое время. Много ли мне осталось? Я все еще далека от спасения и от понятия того, что движет убийцей. Почему он тянет, откладывая неизбежное? Вспоминаю, что и с Яной он поступал так, начиная издали: часы, песня, бой курантов. Четко расписанный план, где ты не успеваешь всего на доли секунд, чтобы ощущать потерю еще острее.
Адам. Я думаю, что мне нравится его имя и нравится называть на иностранный манер, с ударением на первый слог. Какой бы дикостью это ни казалось, однако я вижу перед собой не убийцу, но красивого мужчину, несомненно, весьма интересного, сильного. Если поставить рядом Ивана, то, скорее, полицейский проиграет ему во внешности, хотя мне до сих пор он кажется самым лучшим на Земле. Такая несправедливость — повстречать в жизни почти одновременно двух людей, которые — оба! — могли бы стать героем моего романа. Но одному суждено сердце разбить, а второму — остановить.
Я качаю головой, принимая горькую иронию и смиряясь с ней.
– Каково это: слышать голоса? — он нарушает затянувшееся молчание, спускаясь с кресла и вытягиваясь на полу. Снимает перчатки, не касаясь предметов, и сжимает-разжимает -сжимает руки, оставляя их в напряжении и рассматривая кулаки, будто впервые видя.
– Это… естественно, — не находя иного объяснения, отвечаю я. — Они почти всю жизнь со мной, сколько я себя помню. Очень много болтают, не по делу.
– Как ты, — усмехается Адам. Я киваю. — Голоса боятся меня, — не вопрос, утверждение. Шептуны переговариваются взволнованно, тихо-тихо, между собой, не для моих ушей. Мне нечем их успокоить. — Они знают, что я могу лишить их жизни. Знают?
– Да, — хриплю в ответ, словно теряя дар речи. В этот момент сложно сказать, кто из нас двоих более сумасшедший.
– Ты ведь тоже знаешь, как это – отнимать жизни людей.
Я отворачиваюсь, шумно выдыхаю. Запретная зона, табу, туда нельзя, нельзя!