Тень

– Квакни, где завалило? – вслед хрипу старика раскатилось эхо напряжённого торопыжкиного «повышааю-шаю-шаю».

Ремень коснулся клипсы, вздохнул:

– Порядок, Шкипер. Все хорошо, – голова Ремня запульсировала от ворчливого «завалило», даже собственный голос отдался в висках.

Старик в ответ проворчал своё любимое «ну-ну», умолк, а сверху таращится озадаченно ухмыляющаяся механик, удивляется:

– Ремешок, ты чего?

– Думаю.

Ремень снова оперся о такую приятно холодную сталь контейнера, прислонился к нему затылком, и стало легче, а Тэра укутала больной мозг парня шутливо-серьёзным:

– Хорошо? Тебе? Шутишь?

Когда смешливое звонкое эхо её голоса смущённо отступило к теням, Ремень уже неуверенно мялся, а Тэра, отирая рукавом пот, скалилась сверху в улыбке, заправляя тонкие провода щупов в раритетный нарукавный диагностический компьютер…

Хорошо ли ему?..

Не дождавшись ответа, Тэра окликнула:

– Эй, внизу?

Кладовщик вздохнул, снова прикрыл глаза. Унял очередной приступ головной боли, и, наконец, признался:

– Да я вот спросить тут хотел...

– О-о... Ну-у-у?.. О чё-о-ом?.. Эй-эй, не спать, Ремешок, не спать! – видя, что верзила внизу прикрыл глаза и не реагирует, девушка ловко наклонилась в люк и выловила ещё одну гайку. Та подскочила в узкой ладони и со свистом выгрызла утробный вой из контейнера у самого уха кладовщика. Ремень сморщился. Уж чего-чего, а решительности этой кошке не занимать.

Тэра насторожилась. Отчитала:

– Говорила тебе, иди к себе. А ты покер-покер. Вон как к бетону-то приложило, даже меня здесь качнуло. Думала, у твоего гоблина движок грохнул… Ну? Чего тебе?

– Почему ты здесь?

От неожиданности Тэра аж челюсть уронила. Окинула взглядом себя, ключ в руке, дыру люка с перемигивающимися регулировочными панелями, вентилями, центральным компьютером, и нахохлилась. Отшутилась:

– Мазурку танцую.

– Какую мензурку?.. а... не, я... – мысль Ремня застряла в извилинах, отказалась покидать выносивший её больной череп, а губы кладовщика сами зашептали: – Ты это...

– Погрузчик твой чиню, дубина, – донеслось сверху.

– Да я хотел... не об этом...

В озадаченной тишине промасленное эхо унесло звон ключа о сталь крыши погрузчика, и Тэра села у бездны – на краешке люка. Носками перепачканных маслом ботинок уперлась в кромку защитного панциря, и… черная Пантера растаяла. В кислом мареве горячего машинного масла осталась уставшая девушка, сочувственно-настороженно смотрящая сверху. Её взволнованное «Не поняла?» уплыло во тьму, а снизу от контейнера донеслось болезненное:

– Ну... вообще зачем?

Зачем?.. Тэра обняла колени. Зачем? Её чёрная грива скользнула вперед, слилась с комбинезоном. Весь её вид выразил недоумение: что несёт этот верзила внизу? А Ремень обречённо пожал плечами, взгляд кладовщика встретился с грустными, уставшими изумрудами глаз Тэры, и залитую светом ремонтную площадку окутало его тихое:

– Ну, я имею ввиду по жизни... Тебе бы замуж.

– Оппа! – чёрная грива лихо взметнулась за спину. В глазах Тэры сверкнула искра, а до Ремня донёсся её грустный смешок: – И за кого ж это? Посоветуешь?

Кладовщик пожал плечами:

– Да хоть за новенького... Хоть за...

– Тебя? – хихикнула механик. – Тебя, да?

– Да хотя бы... Может это судьба?

Девушка печально вздохнула, и её огромные изумрудные глаза на перепачканном смазкой лице, отчего-то сверкнув, притухли. Тэра прикусила губу. Пальцы её начали неторопливо перебирать чёрную ткань комбинезона, глаза зашарили в задумчиво-далеком «нигде» ночного ангара. А снизу донеслось:

– Так может, это?.. Может судьба? А?

– Не может, – очнулась Тэра и с грустью взглянула в широкое печальное лицо парня. – Не может, Ремешок. Пойми: кладовщик – это твоя судьба. Твоя, не моя, – мечта печально вздохнула, а Ремень с упавшим сердцем отвёл взгляд от чёрного ангела в белёсом мареве на плече стального гиганта. Ангел прошептал: – Прости. Не моя.

Боль вернулась. Ремень осторожно кивнул. То ли избегая очередной обжигающей волны в голове, то ли боясь спугнуть наваждение ангела, но это осторожное движение головы не осталось незамеченным: эфемерное создание в черном комбинезоне приняло ответ и неторопливо растворилось в стали плеча под потолком. Вот и всё. Свет снова начал резать глаза, Ремень сморщился, а из люка на плече гоблина тихо буркнуло:

– Покер, Ремешок, – это хорошо, но ты был кладовщиком и остался.