Тень

Тень

 

Вы, люди, такие невнимательные

ЭвиГауз

 

Глава I. Ва-банк

Никогда не слушайте Торопыжку

Да-да, никогда его не слушайте! Слышите? Никогда! Особенно, если ставка – девица. «Почему?» – спросите Вы. Об этом и есть наша история, и началась она задолго до того, как одной тихой ночью Гровер радостно взревел:

– Ставка!

Не чуя подвоха, он алчущим наживы взглядом обвёл кислые морды соперников-кладовщиков за импровизированным столом, унял дрожь паники в пальцах и сделал над собой титаническое усилие: постарался стереть с юной физиономии победную ухмылку – очень постарался! Но разве такую сотрёшь, когда даже горящие уши вопят: «Наконец-то! Наконец-то повезло по-крупному! Впервые за три часа, парни! В жизни впервые!!!» Гровер прикрыл карты трясущимися от волнения пальцами и под удивленные взгляды схватил мятую крону. Двинул её в центр перемазанного краской стола. Его нервное «С...ставка!» слилось с резанувшим уши вибрирующим звоном гаечного ключа. Эхо звякнуло из глубины ночного ангара, а потрёпанная купюра дрогнула и послушно вытянулась под уставшими пальцами.

– Эй-эй. Полегче, парниша, – оживился взъёрошенный старикан по соседству, окинул молокососа завистливым взглядом и буркнул: – Эк, как тебя наконец-то проперло. Всё по маленькой, по маленькой. Ат чёрт, везёт подлецу, – и скинул карты с деланно равнодушной физиономией.

С другого края стола заржал толстяк Фунтик. Хрюкнул в карты:

– А Гровуша сегодня гигант, хоть и первый разок, – в сотый раз за ночь толстяк по-отечески подначил юнца: – Ты ж повысил, дубина. По-вы-сил. Как только играешь, зелень?

Над столом по кругу покатились смешки, а Фунтик нежно погладил опухшими пальцами свою последнюю кровную крону и губы его презрительно скривились. Толстяк потянул полной грудью прокуренный смрад над столом и продолжил наставлять новичка:

– Мы ж по пинтикам режемся, а ты цельную крону влепил. Хоть сечёшь, как попал? – а про себя заскулил: «Как же я-то попал? Как попа-ал».

Первые надежды Фунтика обуть новичка растворились в издохшем закате, проржавели, осыпались коричневой пылью с дырявого стального бочонка под ёрзающей тушей в грязной спецовке, и теперь только горящий жадностью взгляд трусливого кладовщика пересчитывал кроны соседей: уж, не отхапать, так хоть своё вернуть, что ли. Толстяк вытер нос рукавом перепачканной каплями машинного масла спецовки и с нажимом окутал сидящих глубокомысленным, – попа-а-ал.

– Вот-вот, попал, – буркнул бугай Ремень. Прищёлкнул по картам – отправил их в центр стола и, имея ввиду себя, грустно пожаловался: – попа-ал. Как пить дать, попа-ал. Гребаный покер.

Ремень уже три часа наблюдает, как деньги неумолимо перетекают к этому сопляку. Нет, по-крупному сегодня хватают все, если быть честным. И Ремню пару раз везло. Крепко везло. Да и что говорить – раззадорило. Даже как-то распалило. Но этот новенький, Гровер: здесь пинтик, здесь два. И так монетка за монеткой, капля за каплей, как вода из испорченного крана деньга незаметно, исподтишка за три часа перекапала к этому проходимцу. А ведь каждый – каждый! – из десяти сел с десятью кронами. Куча денег. Уж это-то Ремень знает точно.

Замечают этот странный «эффект текущего крана» только продувшиеся вчистую. И все! Все выходят молча, с делано бесстрастными минами и рёвом возмущения внутри.

– Осталось четверо и, похоже, парень сгребёт всё, – решил Ремень, встал из-за стола и пожаловался: – Сто грёбанных крон, цианидом ваших тараканов! Месяц кутить можно. Вот, блин, попал! – пошарил в пустых карманах и кивнул на дальний угол – ремонтную площадку – вторую лужу света в темноте необъятного ангара. Буркнул: – Я к Мегере. – И как бомбу взорвал – стол грохнул хохотом. Фунтик утробно заржал, старик в углу зашёлся язвительным хрипом в нечёсаную бороду, а Ремень плюнул с досады и снова буркнул: – М-да… К Пантере... Чёй-то у неё из рук всё валится.

Разворачиваясь в темноту, Ремень скользнул взглядом по последнему игроку: невысокому, гламурному, как всегда, в сиреневом пиджачке Торопыжке, не спеша одернул в меру испачканный серый комбинезон и вразвалочку поплёлся в темень, а в больной голове всё вертятся мрачные мысли. Вот ведь взять даже этого худосочного программера: и ведь баба бабой, а не дурак. И играет так, что всегда уходит с деньгами. Всегда в плюсе. Но вот чтоб даже его... Эх... Продуется...

Ремень бредёт в звенящий гаечными ключами мрак, а Торопыжка шепчет под лампами:

– Поднимаю, красавчик.

Толстяк Фунтик пихнул программиста под столом, усмехнулся:

– Торопыжка, ты эт... ты чё удумал? – азартно засопел, рявкнул, – Сдурел?! Вэх, едрит ваши ролики… на всё! – и горсть монет зазвенела по грязной столешнице под толстыми пальцами трусоватого кладовщика.

А программист оживился: