Тропа в настоящее

Волны цветной шелухи – сухих опыленных пестиков с семенами полевика – качались на тонких стебельках. Ветер сбивал их с насестов, и они приземлялись на приземистый осклизший мох диковинного синего цвета. Часть к нему прилипала, другая весело парила в воздухе, раздувая тонкие паруса мембран. Иногда ветер менялся и нес семенные коробочки в другую сторону. Встречаясь с преградами, они бились и рассыпали по земле ценные потроха.

Мэг поймал одну из коробочек и раздавил, на ходу рассматривая оставшиеся на его ладони черные горошины с белыми полосками. За свое любопытство «чистый» поплатился – поскользнулся на скользком мхе.

— Будь аккуратнее, — зашипел на него Аспид. Его не интересовали подобные глупости, типа пригожего осеннего денька, его беспокоил безопасность. — И тихо!

Они достигли границ города Радиум больше часа назад, но сталкер не спешил нарушать покой города, наворачивая круги вокруг обжитой территории с видом падальщика, учуявшего гниющую плоть, но не смевшего к ней подойти из-за расставленных на его пути капканов. Все прикладывался к биноклю, рассматривал одному ему понятные метки на тонких раскидистых деревьях с шевелящимися тентаклями веток, всматривался в отпечатки следов.

— Торговый сезон начался раньше, что ли? — наконец спросил он сам себя.

— Что-то не так? — на метания проводника Мэг смотрел, сидя на пне. Вернее, на животном, старательно им претворяющимся, которое замерло и не желало двигаться, пока двуногий хищник не уйдет. 

— Да. Блошиный рынок открылся на две недели раньше.

— Это плохо?

— Да, — отмахнулся Аспид, имея в виду: ты все равно не поймешь, а мне лень рассказывать. — Надо тебя замаскировать. Пошли на поле. Думаю, пугало не обидится, если мы его разденем. Надеюсь, оно не будет обвинять нас в домогательстве…

Тут сталкер будто немного смутился и решил спросить про ориентацию товара. Все-таки если он решил позаботиться о нем и продать знакомой, то стоило оградить Мэга от посягательств не на ту сторону тела:

— Кстати, а ты мальчиков или девочек предпочитаешь?

— Есть? — огорошил Мэг. Ему вспомнилась лекцию о вкусовых особенностях рыб: самки вкуснее, потому что в них икра.

— НЕТ! Я о сексе, балда!

1s6n задумался, наклонил голову в бок и выдал:

— Я не понимаю, о каком процессе ты говоришь.

— Птичка ты моя инкубаторная, скажи мне, откуда берутся дети?

— Генетически материал внедряется в клетку носителя и происходит деление…. Через 9 месяцев инкубатор вскрывается и человеческое существо вступает в эксплуатацию.

Аспид выслушал ЭТО с непроницаемым лицом. Отошел на минутку и заковыристо выматерился, пиная покорно отползающее дерево. Вернулся.

— Знаешь, мне даже смеяться не хочется. Мне плакать хочется! Ты выглядишь старше меня, но ты не знаешь элементарных вещей! Ты врач, но понятия не имеешь, откуда берутся дети! Ты живёшь в этом мире, но не знаешь даже, что в нем произошло ни год, ни десять, ни тысячу лет назад! Ты даже не имеешь понятия, кто такие люди, на каких сволочей они делятся и куда таких девать! Проклятье! — всплеснул руками сталкер. — Да я счастливый человек! Не дал мне всевышний попасть в такое же дерьмо! — отдышался. — Ладно, забей. Узнаешь скоро и определишься. Пошли!

Стоило юноше встать, как пенеподобный зверь зашевелил осьминожьими ножками и быстро скрылся в кустах. Сталкеру пришлось тащить за собой «чистого» силком, вернее оттаскивать того от изучения зверя.

— Животных не знаешь, растений не знаешь, съедобные и ядовитые грибы путаешь, как ты вообще жить собираешься?.. — бормотал под нос Аспид, окончательно примиряясь с решением продажи человека за гроши. На свободе такой индивид выжить все равно не смог бы. Пусть будет в надежных руках.

На поле с ветром перешептывались колоски окультуренного зернового растения, из которого как пекли хлеб, так и варили пиво. Пахло странно: не то сладко, не то кисло. А когда люди начали топтать посевы пробираясь к центру поля, запах кислоты окончательно сменился приторной сладостью.

Пугало не возражало и без споров отдало как свои тряпки, так и голову, и шест, и глаза-угольки. Чем умилило сталкера. Вот бы в его сопливые годы люди так же охотно делились, не пришлось бы доказывать им необходимость благонравного поступка, уповая на нож и кулаки. 

Мэг послушно согласился одеть драные, пахнущие мышами тряпки и позволил обвязать свои руки и шею веревками, на время, позволяя сталкеру убрать его драгоценный чемодан с инструментами в дорожный рюкзак. За нарядом чучела удалось спрятать чистоту «чистого».

— Аспид, — вдруг обратился человек из инкубатора к сталкеру.

— Чего?

— Почему ты так боишься идти в этот город?

— Я не боюсь, — разозлился сталкер и накрыл его голову глубоким самодельным капюшоном. — Я осторожничаю. Не хватало получить нож под ребра, когда я в двух шагах от мечты.

— Что такое мечта?

— А что такое дебильный вопрос? Проклятье... Мечта – это самое сокровенное желание. И если у меня будет много денег, я смогу реализовать свою.

— Какую?

— Не твое собачье дело, — не пожелал отвечать сталкер, но сразу же укорил себя за излишнюю нервозность и услышал:

— Жаль, у меня нет мечты…

Поежившись от равнодушного тона товара, Аспид закусил губу и строго наказал:

— Не поднимай головы, — проверил, хорошо ли закрыта голова Мэга и напоролся на по-прежнему равнодушный взгляд: — Все будет в порядке. А мечта у тебя появится. Например, выкупить свободу. Знаешь, говорят, свобода – самое ценное, что есть у человека.