Это игра

Кроме большого, да что там – огромного зеркала в золотой раме в гримерке стоял белый комод с пятью ящиками, позолоченными вставками и ручками. На комоде, под зеркалом, стоял аквариум с золотой рыбкой, рядом с аквариумом лежал женский чулок телесного цвета, слева от комода – старый телевизор на ножках, по которому показывали оперу «Иисус Христос – суперзвезда». Слева от телевизора – красный диван, в одном месте из которого торчал поролон. На диване то и дело виднелась пудра. А еще над диваном висело ружье. Незаряженное.

– Андрюшенька!!! – ворвался в гримерку Хозяин.

Андрей вспомнил, что оставил недокуренную сигарету в пепельнице рядом с зеркалом и сделал пару затяжек. Окурок остался тлеть в его тонких пальцах, и когда Василевич открыл дверь, Петр Петрович, Хозяин, ощутил легкое покалывание – Андрей очень усердно, с легкой улыбкой, концентрируя все свое внимание на манжете пиджака Хозяина, тушил об него сигарету.

– Андрюшенька.

– Петрович, проклятье, сколько вам, блудная женщина, говорить, мужской половой орган, что я после сцены ни Муся, ни мясо. Мне, анус, отойти надо, ибо, половой акт, это залог общественной безопасности.

– А-ану-ус. – промямлил Хозяин и вздрогнул, когда дверь захлопнулась прямо перед его носом.

– Молодец. – Сказал Андрей. Он запрыгал, поднял руки вверх, засмеялся. Зачем – никто не знает. Ему просто так захотелось.

Потом Андрей снял часы (4:20, вы же помните), и перевел стрелки на 3:15. Стрелки зашевелились, и на часах снова оказалось четыре-двадцать один. Стрелки слились и не желали пододвигаться, и тут нечему удивляться.

Андрея всегда это положение вещей забавляло. Это притом, что секундные стрелки обычно ходили. Ночью – в одну сторону, днем – в другую. Посмотреть на эту, как её называли, аномалию приезжали многие. Журналисты, ученые, туристы. Никто не понимал из-за чего такая ситуация. А жители Старой Башни и не пытались понять. Счастливые не наблюдают часов. Вот это и была компенсация за то, что они все родились в Старой Башне.

Василевич катался в кресле. Он делал полукруг, тормозил ногой и делал полукруг в другую сторону. А когда нога затекала, он крутился на 180 градусов. Тогда с визгом все в гримерке сливалось в цветное кружение из оранжевых и синих линий. Андрей вылетал из кресла и смеялся.

В дверь постучали.

На пороге стоял Иванов. Такая вот фамилия была у парня. А на сцене его звали Барбара Рис. Это был один из трех травести, выступающих в балаган-театре Андрея с ничего, но говорящим названием «Персона».

– Тебя Хозяин ищет вовсю. – Сказал Иванов Игорь.

– Что хочет?

– Как минимум пообщаться. Мне уже все рассказал.

Андрей взял Иванова за галстук и затянул в примерочную.

– А Авось наш где? – спросил Андрей, когда щеколда на двери снова щеколднула. Василевич предложил сесть, Иванов так и сделал и, во время падения в мякоть обшарпанного тускло-красного кресла выдохнул:

– Пошел за абсентом.

– М-м-м! – Андрей присоединился к выдоху Игоря.

– Именно. – Игорь, видя, что Василевич зажал в зубах сигарету, потянулся к нему с вытянутой рукой и щелкнул зажигалкой. Повторил процедуру и сам. В гримерке задымили, и Барбара Рис сказал:

– Петрович отменяет гастроли.

Андрей подавился дымом. Иванов подождал, когда Василевич откашляется и продолжил.

– Это уже точно. Да, наш Авось тоже подавился. Только кофе. Но не важно. Долой никотин и кофеин, даем зеленый цвет нашей радости!

– Чему радоваться то. Мы тут взвоем за зиму.

– Зато… – Иванов наклонился к Василевичу, тот сделал то же самое. Заговорщики перешли на шепот. – Зато можно будет заработать на клубе Мафии.

Стук в дверь.

– Пароль!? – спросил Андрей, когда допрыгнул до двери (покрыл расстояние от кресла до выхода за два грациозных прыжка).

– #Балаган! #Оголтелый! #Цветное_кружение! #Нереальность _происходя-щего!

– Угадал!

Щелчок, и в темноватое затхлое пространство гримерки врывается Дятлов Сергей, он же – Юнона Авось, третий травести театра Петровича. Когда тот напивался, он любил щелкать по своему Мусе Бурлескман/Юноне Авось/Барбаре Рис и говорить:

«Вот сюда Я приделаю ниточку перед следующим выступлением. Правая нога – мой левый мизинец, левая рука – большой палец».

Травести было все равно, всем троим. Никогда не обижались.

– Ты уже все знаешь, Андрей? Без этого пойла никак в таком случае!

– Ночь впереди! – крикнул Василевич.

– Гастроли позади! – крикнул Барбара Рис.

– Да, парни. – Юнона Авось наклонился к подельщикам и прошептал: