Страница 42 из 174
Вере понравились страдания мальчика.
Понравились страдания.
Страдания.
Она умоляла Господа, что бы тот сжалился над ней и не ввел во искушение. Плакала. Но это были женские слезы. А ей нужны были – мужские. В желании этом Вера загнала себя в тупик. Восхваление мужских слез, считающееся ею святостью, оказалось грехом, ибо вызывало в Вере жажду насилия.
Но хрен с нею, с Верой.
.
.
.
Вот Арина Дмитриевна Вожеватова. Жена Вожеватого. Николая Николаевича. Коммуниста. Нет, даром, что он владелец завода. Пофиг как-то на это. Он ведь не царствует, он – управляет! Куда они без него – без Н. Н. Вожеватого! Что значит против частной собственности? У него и собственности не так уж и много, не то, что у рабочих его!
Но не важно.
Важно то, что жена Вожеватого подобрала когда-то юркого и пронырливого зверька. Звали его Коля. «Николаевич» тогда было еще глубоко Вожеватову засунуто в жопу, в качестве шила. Что бы дорасти до этого «Николаевич», Коля ой, как работал. Работал. Работал. Работал.
Работал. Работал. Работал.
Работал. Работал, Работал. Работал.
Работал. Работал. Работал.
Работал. Работал. Работал.
Работал. Работал. Работал.
Работал. Работал. Работал. Работал.
Работал. Работал. Работал.
И Вожеватова, Арина Дмитриевна, считала, что мужик и должен работать.
Работать. Работать. Работать.
Ну, он и работал, работал, работал.
Работал. Работал. Работал.
Работал. Работал. Работал. Работал.
Работал. Работал. Работал.
Работал. Работал. Работал.
Работал. Работал. Работал.
Работал. Работал. Работал. Работал.
Работал. Работал. Работал.
Много пота выделяется. При работе. Признак хороших работ – обильный пот. Вот.
Это Арина Дмитриевна любила. Она этого юркого и пронырливого зверька раскрутила вокруг себя, и эта работа-работа-работа-работа-работа-работа-работа до седьмого в седьмой степени пота пошла по кругу. Вокруг неё, конечно. Вот она кружила в своих платьях, приговаривая:
«Ах, Коленька. Ах, надо».
А Коленька в любом случае был весь такой юркий и пронырливый. И работал, работал, работал, работал, работал, работал. Бывало, начинает Коленька работать, работать, работать и так в степени эдак 12, а жена ему такая:
«Ах, коленька. Давай тебе чуть сделаем направление».
И делала, и работающий, работающий, работающий, работающий юркий и пронырливый Коленька вращался вокруг жены, и все больше и больше брал обороты. И вот Коленька уже не просто Коленька, а Николай, с торчащим из задницы отчеством. Юркое и пронырливое вращение вокруг жены выводило на новые круги.
Мастер.
Старший мастер.
Начальник участка.
Начальник цеха.
Член правления.
Совладелец акций.
И, собственно, во время покупки завода в Старой Б отчество окончательно вылезло из юркой жопы.
А сопровождалось это все обильным потоотделением. Не верите, так попробуйте работать-работать-работать-работать.
А теперь у Арины Дмитриевны тысячи рабочих, которые так же любят работать-работать-работать. И выделяют много пота. Пота! Пота!
Что может быть плохого в поте? Мир сей создан мужчинами, женщины – лишь украшения. А мужчины, создавая мир, потеют. Так разве это не прекрасный сок созидания??!! Глупо отрицать.
.
.
.
Вот третья жена Токарского. Альберта. У Альберты тоже до этого было двое мужей. Она ушла от них по той же самой причине, по которой Токарский выгнал двух предыдущих жен. Мужья аптекарши не могли стерпеть кровопийцу, а жены аптекаря не пили крови.
И он, и она уже готовы были разочароваться в личной жизни, пока не встретились... у врача, конечно же.
Сдавали кровь.
Краткая предыстория.
Свои сто двадцать килограмм Альберта Токарская носила с гордостью и предубеждением, ой, ошибся, легкостью. Женщины худые для нее были уродством, ошибкой природы, недоразумением. В этом не было ни капли зависти, что очень легко доказать – при зависти внешняя часть отрицает объект зависти.
С Альбертой Токарской была другая ситуация. Она ни в какую не согласилась бы быть тонкой. Пусть даже чуть-чуть худой. Это проявлялось и во внешнем фырканье на худышек, и во внутренних убеждениях. В этом Альберта была абсолютно целостна.