Страница 16 из 59
Иногда Вере казалось, что Стас похож на большого льва, который благодушно и сыто позволяет себе растянуться на отдых только тогда, когда все и всё находится в поле его зрения.
Стасу нравилось, когда в нем нуждались. Нравилось быть "всему голова".
Возможно, здесь не последнюю роль играла разница в возрасте с женой. Почти четырнадцать лет. Для него она всегда желанная женщина-ребенок, нуждавшаяся в опеке.
Он консервативен настолько, что расстраивался, когда жена делала легкую перестановку в комнатах или перекладывала белье в комоде или полотенца в шкафу в ванной. Или радикально меняла прическу, что вообще-то не случалось уже давно, с последнего памятного раза, когда после рождения Димки она коротко постриглась.
...Тогда вид открытой беззащитной шеи юной жены, склонившейся к младенцу, вызывал у Стаса болезненно противоречивые чувства. Он вдруг стал заводным и дерганным.
Женщина-ребенок. Невинная и чистая. Мальчишеская стрижка, тонкая нежная шейка и соблазнительно зрелая, полная грудь кормящей матери.
Тогда ему впервые пришло в голову, что отныне она санкционировано должна будет заботиться о ком-то еще, кроме мужа, а ему придется делить ее внимание.
Стас, помимо своей воли и вопреки здравому смыслу, извелся настолько, что капризно обвинил Веру в том, что она нарочно дразнит его и попросил, чтобы кормила сына "не на виду".
Стас был заботливым и внимательным отцом. Охотно занимался малышом, проявляя живейший интерес ко всем нюансам его состояния, принимал участие во всех процессах, включая смену подгузников и бесконечные бдения по ночам.
И при этом постоянно пребывал в тонусе, натянутый, как струна, а спать уходил на диван.
Когда миновал послеродовой период, во время которого близость была невозможна, Стас оторвался на полную. Долгое воздержание вылилось в приступы неистового вожделения, во время которых налитые груди жены с яркими, постоянно напряженными сосками он ласкал так, словно вступил с собственным новорожденным сыном в спор за эксклюзивное обладание.
Он не требовал ничего невозможного. Хотел только одного - чтобы Вера всецело принадлежала ему. Ну, теперь еще и Димке, конечно.
Но временами Стасу все сильнее казалось, что жена скрывается от него в какие-то недоступные пределы, куда ему доступа нет. Словно восходила вдруг на пятую ступень раджа-йоги, отрешенная от каких-либо чувств, проявления которых он ждал от нее в свой адрес.
Стараясь не накалять обстановку, он снова глубоко вдохнул и выдохнул.
Вера заметила попытки мужа совладать со своим недовольством, напряглась. Она старательно избегала встретиться с ним прямым взглядом, а ему всего-то и необходимо было увидеть ее глаза, устремленные на него. А в этих глазах узнать то, в чем так нуждался - ответную любовь, желание и потребность принадлежать только ему.
Ведь он все делает ради этого.
- Сомневаюсь, что один раз устной практики тебе так уж много даст. Я так понимаю, практиковаться надо постоянно, - заметил Стас.
Помолчал, ожидая от жены ответной реакции, и когда ее не последовало, продолжил.
- И потом, подобные мероприятия всегда заканчиваются банкетами. Ты и туда собираешься? Или будешь присутствовать только на официальной части? Это же все тоже надо четко обговаривать, чтобы избежать недоразумений.
Он встал со стула, медленно подошел к жене, не сводя с нее колючего взгляда.
Вере стало приблизительно понятно, что чувствует букашка под нацеленной на нее булавкой.
- Что-то странно мне, что серьезный дядечка профессор, испытывая острую нужду в персональном переводчике, не поручил решить этот вопрос заранее и по всем правилам. Положился на счастливый случай? - Стас смотрел на жену, замечая, как ее лицо принимает выражение упрямого недовольства.
Нежные губы напряженно поджались. Вера молчала, крутя в руке бокал с остатками вина.
- Принесло оказией симпатичную девчонку. И надо же, какое приятное совпадение - как раз со знанием нужного языка! - нескрываемая досада, как волна, подхватила и понесла Стаса . - Очнешься утром в номере какого-нибудь гостя из солнечного Перу. Как презент в знак закрепления договора о плодотворном сотрудничестве между научными братствами. Или научный муж тебя для себя приглядел?
Вера поморщилась, отставила бокал, стукнув о столешницу кухонной тумбы.
- Господи, Стас, во всем ты вечно видишь коварный подвох, - проговорила, тоже не скрывая досады. - И напоминаю, на всякий случай, что этого профессора мне Олег порекомендовал. Научный муж пожилой человек и не производит впечатление какого-то... озабоченного.
- Непременно поинтересуюсь у Олега, что там за похотливый ученый старичок, - сварливо отозвался Стас.
Вера сохраняла спокойствие, борясь с порывом отойти в сторону от устремленного на нее осуждающего взгляда мужа. Она тихо вздохнула, заправила за ухо прядь распущенных волос. И сразу заметила, как Стас проследил взглядом за ее жестом.
- К слову о банкетах-фуршетах и прочем баловстве, - сказал муж уже совершенно спокойно. - Ты не забывай, что мы планируем на ту субботу. Как раз на следующий день после твоего мероприятия.
- Не забыла и не забуду.
- Лето на носу, дачу надо до ума доводить, - будто не слыша ее ответа, продолжил излагать супруг. - Димке лучше там сидеть безвылазно. Так что просто напоминаю, что откладывать больше нельзя. Надо бы в эти выходные уже вплотную заняться делом, но нет возможности. Остаются следующие суббота и воскресенье. Уж изволь, жена, быть в форме.
Он сделал еще один шаг, подходя к ней вплотную.
Вера подняла глаза. Муж возвышался над ней, крупный, сильный. Как скала или сторожевая башня. Весь состоящий из жестких убеждений и нерушимых принципов.