Кому верить?

— У нас были заключены торговые договора на продажу нам зерновых и бобовых культур, ну и другой продукции. Мы же в ответ обязаны были поставлять железную руду, серу, дерево и по мелочи. Оказалось достаточным по разным причинам не привезти к нам зерна в течение трёх лет подряд, как у нас начался голод. Мы тоже многое выращиваем, но этого мало, чтобы прокормиться. Начались ссоры, конфликты, разногласия. Главный вопрос состоял в том, а надо ли нам продолжать выполнять обязательные поставки? Несколько нестабильных лет прошли в обещаниях, частичных реализациях прошлых договорённостей, что не позволяло решиться на какой-либо сильный, ответственный шаг, но население у нас стремительно беднело, рождаемость падала, а преступность возрастала.

Ксения слушала внимательно, кивала. Что такое политические игры, она знала хорошо. Кто мог затеять такое, догадаться сложно, слишком много вариантов, а она не так уж знакома с самыми первыми фигурами на данном континенте.

— Ну вот, − спокойно продолжал Лейф, − как только нашёлся у нас лидер и начал объединять север, чтобы отвечать совместно на все экономические препоны, так на нас усилили нажим. А потом на наших землях случился неурожай, падёж скота — и ситуация крайне обострилась. Тогда вспомнили договор с Метрополисом о взаимопомощи на случай бедствия. Но, увы. Кое-чем ваше королевство помогло, огромный караван был выслан нам в помощь, но низкое качество поставки только разозлило север. Так всё и началось. Сначала захват ближних народов, чтобы ограбить, выжить, потом пошла высокая политика по смешиванию народов, чтобы все стали друг другу родственниками. Поначалу всё шло неплохо. Чем дальше, тем сложнее. К тому же северян на дальнейшее продвижение не хватало, к наступлению присоединялись захваченные нами народы, а у них своё видение ситуации.

— Ну так зачем дальше идти? Захапали вы много, теперь давитесь!

Лейф пожал плечами.

— Наверное, таков был план Гая. Он необычайно умён, дальновиден, мудр. Думаю, он не просто так перекраивал территории. Ему хотелось единого государства.

— Знаешь, потери в сражениях или в битвах я понимаю. Но как вы поступили с аристократией, с королевской семьёй, это уже не в рамках сражения, это палачество.

— Между прочим, ваш король жив вместе с семьёй. Да, они подписали отречение, но у них свои земли на севере и титул ярлов. Никто не знает, когда может понадобиться королевская кровь. Как пример, у бывшего императора подрастала дочь, и наверняка он планировал выдать её замуж за сына вашего короля.

— Ну, хорошо, ладно, допустим…

— Не допустим, а я точно знаю, что, пусть ущемлённая в правах, но метрополиская королевская семья вся жива.

— А остальные вывозимые вельможи?

— Ну, землями их не одарили, но все, кто принёс присягу, остались на северных землях, как управленцы. Им на выбор были предложены службы либо военного характера, либо хозяйственного.

— Все принесли клятву?

— Не все.

— И что с ними?

— Отправлены на тяжёлые работы, после им ещё раз предоставили шанс, большинство воспользовалось им. Ксения, у нас там не простая жизнь, и мы её очень ценим, чтобы просто так отнимать её. Не делай из нас монстров. У вас в Метрополисе от бездушия сколько людей гибнет, разоряется?

— У тебя на всё есть ответ, а как же я и мои сыновья в свете вашей программы смешения кровей и законного наследования исконных земель 'новыми' детьми?

Хоть где-то мужчина замялся.

— Понимаешь, у нас создали пансионы для детей, но я не оправдываю того, что ребят отнимают от матери и лишают их наследства в пользу следующих новорождённых. Знаю, что образование они получили бы хорошее.

Ксения покивала головой. Благодетели. А что тут скажешь? Стоит только в спор включиться, как сразу докажут, что детям это лучше всего, что всё вообще на пользу делается.

— А как же убийства детей, о которых я слышала?

— Ксения, я говорил, что к нам присоединились другие народы. Они, выказав преданность, заслужили получить не только благословенные земли, но и настоящий титул с леди древних кровей в придачу, но как показала практика, у них своё понимание наследования. Могу сказать только, что все они понесли наказание. Негласное, но понесли.

А что с теми несчастными, кто попался на пути детоубийц? Сколько жадных мерзавцев поступило так же, не зная, что расплата придёт? Что толку спорить, сидя в крошечном домике на краю света.

Так и жили. Потихоньку политических тем вообще перестали касаться. Говорили об искусстве, об обычаях, об образовании. Лейф почти с первых дней подключился к обучению ребят мужским премудростям.

В какой-то момент Ксения начала замечать оказываемые ей знаки мужского внимания со стороны Лейфа. Ненавязчивые, но дающие понять, что он заинтересован в ней, как мужчина.

То остановит и, слегка приобняв, прижмётся щека к щеке, невесомо скользя по ней, прикрыв глаза, то за ладошку поймает и коснётся губами, то ловко подкрадётся и в шею уткнётся носом, щекоча дыханием. Это было приятно и давало стимул следить за собой, не лениться лишний раз посмотреться в зеркало, последить за ногтями, помазаться маслом, смягчающим кожу. Его внимание не давало забыть, что она молодая женщина, что она ещё может быть счастливой и не тащить все заботы в одиночестве.

И вот как-то Лейф заговорил о будущем.

— Ксения, ты же не собираешься всю жизнь сидеть в богом забытом месте?

— Нет, конечно, но срываться, пока дети малы, я не хочу, − она, не отвлекаясь от шинкования овощей для супа, отвечала на неожиданные вопросы.

— Куда ты планировала податься?

— Уверенности нет, но может к русинам? Или на новые земли за океан? − отложив нож и повернувшись к Лейфу, пытающемуся склеить колесо от телеги, Ксения вроде отвечала, но в тоже время и советовалась, спрашивала.