Кровь и зола

– Покажи рану, – безразлично произнёс отец, поглядывая на Билли из-под густых тёмных бровей.

– Это ерунда, – так же невозмутимо ответил парень, тем не менее, безропотно сдирая с себя рубаху. – Просто царапина. Всё сразу же прошло…

Моссфельд-старший глухо усмехнулся, проводя жёстким корявым ногтем по следу из засохшей крови. Увидев его физиономию в толпе, незнакомый человек не смог бы после ничего описать. Всё, что было заметно на этом лице – огромная кучерявая борода, полностью зарастившая нижнюю его половину, низко растущие, длинные, не расчёсанные волосы, обветренная задубевшая кожа, покрытая сетью морщин и старых шрамов, да острые, колючие глаза, тёмными искорками выглядывающие из центра этого лабиринта. Всё это отец мог легко и быстро поменять, и Билли не раз и не два видел, как папаня на глазах совершенно преображается, превращаясь в совершенно незнакомого человека. Обычно это происходило как раз перед тем, как их семья снималась с тёпленького местечка и под покровом ночи перебиралась куда-нибудь прочь, мгновенно теряясь на бескрайних просторах Топей Мёртвых. Деревушки здесь были похожи одна на другую, как две капли воды, и при этом совершенно друг с другом не контактировали. Пройти бессчётное число миль по зыбкой трясине, когда вокруг воет мошкара размером с кулак, из придорожных кустов торчат копья трепетно защищающих свою территорию людей-ящеров, а из болота взирают тысячи мёртвых глаз, вот-вот, да и готовых выползти наружу? Нет, спасибо. Сами пейте свою медовуху, а мы клюкву заваривать будем.

– Узнаю крепкую шкуру Моссфельдов, – улыбнулся отец, и тёмные глаза сверкнули одобрением. – Со временем, чем больше ты будешь падать и подниматься, чем больше клинков затупится о твою плоть, тем сложнее им будет пробиться, чтобы выпить твоей крови. Я видел старых воинов, да, гораздо старше меня, которые так густо были покрыты шрамами, что на их теле не осталось ни одного живого места. Они могли получить удар топором, который должен бы был рассечь их пополам, и только рассмеяться на своего противника. Чтобы их свалить, потребовались бы дюжины таких ударов.

– А дроу? – любопытно спросил пацан. – Они тоже такие, да?

– Дроу… – отец выплюнул это слово так, будто подавился пауком. – Те ещё мерзавцы. Я слышал как-то одну историю… Один дроу ворвался в лагерь лесорубной картели. Всего один. И он уже сражался с каким-то монстром, из тех, что порождают их знающие толк в извращениях маги. Всего один, да. Против десятка, наверное, крепких бойцов, вроде того, кого я описал. Так он рассматривал их не более чем неодушевлёнными препятствиями на пути своего меча.

– И что же? – загорелся интересом Билли. Он обожал слушать истории своего отца. Тёмные, жуткие, они как будто приоткрывали перед ним окно в настоящий мир. Мир мрачный, полный опасностей, в котором ему и его сыновьям предстояло жить. Мальчишка часто задумывался, отходя ко сну, каким же будет его история в этом мире. И что сделать, чтобы самому иметь возможность вот так рассказывать их, вместо того, чтобы стать их персонажем. Мёртвым.

– Да ничего, – хмыкнул Моссфельд-старший, отклоняясь чуть назад на шатком стуле. В комнате было темно, узкое окно занавешено толстой тряпкой, и единственным источником света оставалась еле тлеющая печь. Плотный слой тени скрыл его лицо, и рыжие отблески пламени продолжали играть только в его строгих глазах. – Дроу походя перерезал их всех своим мечом, так что на нём самом и царапины не осталось. Огромным таким куском стали, какие достают от плеч до самой земли, а он вращал им, словно волшебной палочкой. Вот уж настоящая магия, хотя он и не был ни разу даже чародеем. А потом его самого пронзило копьём чудовище. И загрызло заживо, знаешь, вскрыло волшебные доспехи, как скорлупу ореха, и по ещё живому телу начало выковыривать и пожирать внутренности.

– Круто! – воскликнул увлечённо паренёк, и рука папани тут же дала ему по губам.

– Мерзко, – не согласился он, не выдаваясь из тьмы. – Ничего хорошего нет, если это не ты пируешь на останках побеждённого зверя. Зато это учит нас хорошему уроку. Как бы крут ты ни был, найдётся кто-нибудь больше и круче, который сожрёт тебя и не подавится. А потому – нечего строить из себя героя всея Фаэруна. Живи как сможешь, и думай, думай, как не привлечь внимания тех, кто сможет тебя пожрать.

– Дроу – бойцы жестокие и изобретательные, – продолжал он, прикрыв глаза, словно вспоминая далёкие, славные времена, когда он был ещё молодым мальчишкой. – Они смажут клинки ядом, чтобы убить тебя наверняка или усыпить, а затем утащить к себе в рабство, под землю. Стоит дать им пространство для манёвра, и они пристрелят тебя издали, прямо не вынимая руки из кармана, и ты даже не заметишь, что тебя убило. Каждый из них, хотя бы немного – чародей, так что добавь ко всему этому ещё множество грязных трюков, каждый из которых легко лишит тебя жизни. И, самая ягодка – сюрприз: эти подонки живут так же долго, как и знакомые тебе эльфы, а может, и дольше. Каждый из них учился убивать дольше, чем я живу на свете, и всё это – под таким строгим надзором, что наши худшие злодеи покажутся им родной матерью. А если перед тобой опытный воин, вполне возможно, что он зарезал свою первую жертву ещё когда моя прабабушка под стол пешком ходила. И чем дольше они живут, тем больше трюков, тёмной магии и союзников они собирают вокруг себя. Прямо как чёртовы пауки. Плетут свои сети, захватывая в них наивных мух и досуха их выпивая.