Страница 40 из 40
Он очнулся, только когда чья-то рука легла ему на плечо. Сперва инстинктивно отшатнувшись, юноша затем учуял резкий запах непрошенного гостя. Запах благовоний и ароматных свечей, которыми тот во множестве утавлял всой дом, словно чтобы прогнать гнилой запах болот и носимую им мошкару. Паренёк расслабил плечо, но не обернулся, даже не повёл головой. Брат Мерринг мог отправляться туда же, куда и все остальные. Хотя юноша никогда близко не общался с ним, он был уверен, что тот уйдёт спокойно, не попытавшись, по крайней мере, на него наорать.
- Сын мой, я чувствую твою боль.
Спина ничего не ответил ему, не двигаясь с места. Парень продолжал, сгорбившись над книгой заклинаний, вчитываться в неразборчивый почерк своего мастера.
- Ты потерял свою единственную подругу, и теперь тебе кажется, что потерян сам смысл твоей жизни. Уверяю тебя, это не так. Быть может, сейчас тебе не хочется меня слушать… но когда ты проснёшься завтра, ты почувствуешь себя лучше. Не надо стыдиться этого! Каждый рассвет несёт нам новые силы, чтобы справляться с горем… и когда солнце согреет твоё сердце, знай, я буду готов выслушать тебя и поговорить.
Рейтер уткнулся носом в самые страницы книги. Почему они просто не оставят его в покое? Он ни о чём не хотел думать. Не хотел ничего осознавать, даже самого себя… Нет. Уже слишком поздно.
- Я в порядке, святой отец, - произнёс он запинающимся, озлобленным голосом, который говорил скорее об обратном. – Уверен, в деревне полно раненых, которые заслуживают вашего внимания гораздо больше меня. Ни к чему вам тратить время на одно разбитое сердце…
Мерринг только понимающе кивал головой, с отеческой улыбкой на лице. В его рано постаревших глазах были лишь глубокая мудрость и сочувствие, и за это юноша ненавидел его только больше.
- Латандеру не найти места в твоём сердце, сын мой… Знаешь, когда я покинул приход, в котором обучался, решив нести Его свет по всему миру – да, я был столь наивен и романтически настроен. Признаюсь, если бы я сегодняшний встретил на дороге того болвана, я бы с удовольствием дал ему хорошего пинка…
Священник мягко улыбнулся, присаживаясь перед ним на колени. Его глаза уплывали куда-то далеко, словно не видя ничего вокруг…
- Но первая же остановка в случайной придорожной гостинице превратилась для меня в испытание воли. Трактирщик, едва разглядев мою новую, с иголочки жреческую рясу, схватил меня под локоть и потащил в телегу. Несколько часов мы тряслись по ночной дороге, а он всё рассказывал мне о своей сестре, которую скрутил ужасный приступ подагры, об её огромной семье и обо всех соседях…
- Я избавлю тебя от подробностей, если позволишь. Скажу лишь, что той глубинке, в чаще Невервинтерского леса я чуть не остался на всю жизнь. Первоначальный испуг понемногу сменялся жалостью, а оно – искренним сочувствием… Я много чего повидал за эти годы. И кости, вырванные из тела неудачным поворотом плуга… и печень, оголённую и надкусанную волчьими клыками. Всё это, должно быть… сильно притупило мои ощущения. Иначе, я бы просто сошёл с ума.
Жрец встал и обратил свой взор на восток, где через несколько часов, должно быть, взойдёт солнце.
- Поэтому я не могу сожалеть по твоей подруге так, как горюешь ты. Но могу подарить тебе кусочек накопленной мудрости… жалкий листок памяти, как и этот старик перед тобою, никому не нужный в этом месте.
Он сунул в руки парнишке смятый клочок пергамента, на котором что-то было записано неровным почерком. Рейтер молча, неуверенно поднял на него глаза.
- Извини, - с сожалением развёл руками молодой ещё жрец. – Петь я не умею…
Негероическая песнь.
Рыжая Эйлин (http://samlib.ru/w/woloshina_m_n/song.shtml)
Горько? Нет.
Зло пророчит ковыль,
Что героев покой охраняет,
Да на сердце тоской оседает
Фолиантов бесстрастная пыль.
Страшно? Нет.
Разум бьётся в тисках,
Между адом и волей зажатый.
Нам налог на геройство проклятый
Присудили платить даже в снах.
Гадко? Нет.
Наш удел - убивать.
Это пошлая, скучная повесть.
И давно не царапает совесть
Тривиальное "пленных не брать!"
Больно? Что вы!
В плену правоты
Счёт потерь выбивает дыханье,
Неизбежность кромсает сознанье,
Режут крылья осколки мечты.
Жаль? Ничуть.
В жарком мареве битв
Сожаленья сгорают бесследно.
В пьяно-яростном крике победном -
Горечь слёз, исступленье молитв.
Смерть опять всё решила за нас...
Полно. Выбранный жребий торопит.
Ни слеза, ни мольба не растопят
Мёртвый лёд стекленеющих глаз.
Глаз друзей, не искавших наград.
Глаз безумцев, прельстившихся боем.
Тех, кто просто был рядом с Героем,
Тех, о ком не слагают баллад.
Что же дальше? Почистить клинки,
Смыть с лица ратный пот, кровь и копоть.
Сердце ниткой суровой заштопать,