Кровь и зола

Иногда, если им обоим удавалось закончить дневные заботы до наступления сумерек, он с Эми мог выйти на улицу деревни, чтобы просто неспешно бродить, никуда не глядя и ни о чём особенном не разговаривая. Они рады были просто побыть немного вместе, без нависающего над душой внимания Тармаса. Но, конечно, одни они не оставались. Вместе с ними повсюду повадился ходить здоровенный бугай, Бивил Старлинг, не попавший в шайку Билли лишь из-за того, что был беззаветно предан своей одинокой стареющей матери, малюсеньким братишке и сестрёнке, и целыми днями работал на ферме, не покладая рук. Тем не менее, этот ваш типичный крестьянский сын ни на шаг не отставал теперь от двоих учеников, преследуя их с жутким видом и не говоря при этом ни слова. Когда парочке и удавалось его чудом разговорить, парень отвечал парой общих слов и замолкал, глядя на них глазами обиженного щенка, чтобы от него только отстали.

Несмотря на создаваемое им впечатление недалёкого сгустка мышц, Бивил точно знал, для чего он к ним приставлен. Каждый вечер он околачивался возле калитки Тармаса, поджидая от них попыток к бегству, вызывая при этом у волшебника безумное раздражение, которое он срывал на нерадивых учениках. Стоило кому-то из товарищей по несчастью сделать неосторожное движение или произнести непонятное слово, как Бивил уже рвался удержать его, что было сил, а его свободная рука уже тянулась к висящему на шее свистку, чтобы позвать не дремлющее неподалёку подкрепление. С его сильными, мощными руками, похожими на древесные корни, ребята не могли бы справиться, даже навалившись вдвоём на одну из них, хотя они и не пытались. Несколько раз поначалу происходили очень смешные случаи, когда их телохранитель, заслышав незнакомое слово родного Общего языка, пугался, что его узники утаивают от него какой-то секретный разговор. Бивил тут же тщился заставить их замолчать, умоляя не нарушать правила, «ведь вы же не хотите, чтобы случилось что-то плохое, ну пожалуйста, перестаньте, зачем вам эти неприятности…» Наблюдать за его искренними стараниями было немного забавно, но, в конце концов, чародеям это показалось глупым и бессовестным издевательством над честным парнем.

Вскоре стало ясно, что его скрытность была вызвана скорее предвзятым недоверием к полудроу, чем природной замкнутостью. Когда, слоняясь по селу, они случайно встретились с его младшей сестрой, она не преминула тут же кинуться любимому брату на шею и засыпать его вопросами. И, хотя Бивил был немного смущён тем, в какой компании его увидели, он тут же ввязался с ней в задушевный разговор, о том, что мама готовит на обед, как некрасиво обзывают её соседские мальчишки и какой чудак этот Георг Редклиф, потому что его «правдивым жизненным историям» даже дети не верят. Рейтер и Эми с грустными улыбками смотрели на мило воркующую парочку, лелея редкую возможность слышать обыкновенный человеческий разговор. Не желая влезать в чужие интимные отношения, они постарались просто ретироваться чуть подальше, но Бивил тут же навострил уши и, как сторожевой пёс, сделал стойку. С искренним сожалением на лице он быстро поставил сестрёнку на землю и уже на ходу извинился перед ней, ускользая вслед за своими «друзьями». Когда они увидели в глазах девочки такое изумлённое выражение, как будто родной братик неожиданно пнул её в живот, у неудачливых беглецов по‑настоящему защемило сердце. Эми даже хотела влепить глупому бычку пощёчину, но удержала руку в последний момент. Взяв его под белы рученьки, двое вернули братца мгновенно простившей его сестрёнке, и с тех пор уже не пытались от него отвязаться.

Таким вот образом Георг Редклиф следил за своими дорогими соотечественниками.

Как ни странно, банда Моссфельда больше ни разу их не беспокоила, как будто и правда испугалась неотвратимой волшебной мести. Издалека завидев медленно бредущую компанию друзей, хулиганы расступались с заискивающими улыбками и постепенно исчезали в проулках между домов. Видимо, по договору, заключённому со старостой, Гримунд припугнул своего сынка, чтобы тот больше не совался к итак поверженным обществом магам. Хотя, вряд ли вмешательство Билли могло сделать их жизнь ещё хоть немного хуже. Шайка это тоже прекрасно понимала, и только издали шептала в их сторону проклятья и насмешки.

А остальные жители деревни и вовсе не обращали на прогуливающихся внимания, спеша по своим делам. У них не было времени оглядываться на каждого встречного, когда тут то свинья поросится, то клюква с кустов падает, то ячмень заколосился… И такое абсолютное отчуждение, когда все только отводят от тебя взгляды, казалось ребятам гораздо хуже тех счастливых дней, когда их чморили и доставали, но, по крайней мере, обращали внимание.

Но что же сама Эми, которая как-то незаметно для всех превратилась в неотъемлемый хвостик Рейтера? Она же тоже человек, живой и мыслящий, а не какой-нибудь бездушный конструкт. У неё тоже кровь может закипать в жилах на пике эмоций!

В первую ночь после того жуткого столкновения с Моссфельдом она и правда не могла заснуть, сжимая голову в руках и катаясь из стороны в сторону по узкой койке. Страшные мысли доводили девушку до умопомрачения, и ей хотелось разбить себе голову, чтобы достать их и выкинуть прочь. В её мыслях Рейтер тихо крался по замершей во сне Западной Гавани, творя снова и снова то заклинание, которому она его научила. Призрачные кинжалы в невидимых руках проникали в дома крестьян, бесшумные, незаметные убийцы. Ни сторожевые собаки, ни крепкие замки на запертых дверях, ни самый чуткий сон не могли спасти жителей от магических убийц. По утру всё село просыпалось в кровавом тумане, деревня-призрак, в которой не осталось ни одного живого человека. Только неупокоенные духи, зависшие над своими бывшими телами, сторожащие, чтобы их не потревожили мародёры. Все люди перерезаны в одну ужасную ночь.