Страница 11 из 40
Когда отправленный на поиски мальчика брат Мерринг с группой селян вернулись, проблема быстро решилась сама собой. Как оказалось, опасаться было вовсе нечего. На теле Рейтера не обнаружилось никаких серьёзных травм, которые опасался увидеть Георг, наслушавшись рассказов Билли Моссфельда, всего лишь несколько лёгких ушибов, которые брат Мерринг мгновенно залечил, посетовав, как всегда, на мальчишескую озлобленность. Но Георг, напротив, был совершенно счастлив этим синякам: Билли оказался вполне ответственным парнем, не позволив своим приспешникам расправиться с полудроу, и даже сразу сообщив о случившемся старосте. Те царапины, которые так перепугали мальчишек, каждый из них по-дружески ежедневно получал от своих же товарищей. Так что Георг лично поблагодарил своего лучшего бойца в Ополчении и пожал ему руку. Парень, немного замявшись, тут же резко отдал честь и горделиво улыбнулся.
Когда вечером вернулся с охоты Дейгун, приёмный отец парнишки, всё уже было решено без него. Тармас раздражённо плевался и иронично осуждал бездельников, которые не заметили вовремя талант мальчика и не отдали его под крыло к мудрому наставнику. Когда Георг прямо намекнул, что неконтролируемый полукровка может быть опасен для деревни, Тармас отмахнулся и заверил всех собравшихся, что ещё лет десять наверняка не позволит ему дотронуться ни до одного волшебного реагента, просто в дань его личной традиции обучения.
– К тому же, мальчик ведь проживёт гораздо дольше любого из нас, хоть и не так долго, как чистокровный эльф. Времени у него предостаточно, – добавил он.
Гримунд мрачно усмехнулся и, развернувшись, отправился восвояси, удовлетворённый. Георг, однако, предпочёл принять ещё меры предосторожности. Лишнее не повредит, рассуждал он.
С того дня мастер каждый вечер отбирал у Эми её тетрадь с заклинаниями и запирал её в магическом сейфе. Больше он никогда не оставлял её наедине со своей заветной книгой чар, регулируя каждый шаг и постоянно держа свой кабинет запертым на пропитанный Плетением замок, в окружении магических ловушек и сигнальных заклятий. Хотя история с позаимствованным кинжалом и не ударила по девочке так, как она боялась, Тармас всё равно ужесточил её обучение, заставляя большую часть дня стирать его одежды в крутом кипятке, чтобы у неё не оставалось времени ни на какие глупости, вроде занятий волшебством.
Рейтер стал ежедневным гостем в доме чародея, но их с Эми никогда не оставляли одних даже на секунду, разводя по разным комнатам и постоянно следя за каждым их шевелением, как будто они были насекомыми под микроскопом. Их личные комнаты превратились в проходной двор, вещи перетряхивали иногда по нескольку раз на дню, и Рейтер серьёзно подозревал, что старый волшебник использует магию, чтобы читать их сокровенные мысли. По крайней мере, несколько раз он внезапно взвивался и назначал парню наказания ни с того, ни с сего, стоило ему только назвать мага про себя… вполне соответствующим ему именем. Хотя, такие неожиданные наказания, как гром с ясного неба, вообще были в характере сварливого чародея. Может, он назначал их просто на всякий случай?
Когда же мальчишка расхрабрился достаточно, чтобы попытаться устроить тайник под тяжёлым шкафом, в проходе между комнатой Тармаса и алхимической лабораторией, уже на следующий день возле секрета его ждала хладнокровная, как лёд, улыбка учителя, аккуратно крутящего в руках припрятанный накануне шарик серы. Оставалось только гадать, как конкретно волшебник использовал любимый хрустальный шар: для наблюдения за учениками или для прозрения будущего?
Мастер посвящал практически всё своё время «ликвидации его вопиющей безграмотности», как он это называл – заставлял зубрить историю и географию Берега Мечей, населяющие его животные и растения, основы разных верований. Эти знания ещё казались Рейтеру хоть как-то полезными, хотя и заставляли голову трещать от постоянных подзатыльников мастера и его непрекращающихся вопросов. Мальчик впитывал, как губка, любую информацию о подземельях и обитающих там тварях, считая, что это – основа для всех его будущих похождений. Столь же сильно он ждал только редких уроков по древним тайнам, где Тармас с неохотой рассказывал про традиции волшебства, мистические символы, замысловатые фразы, големов, чудесных зверей и даже – чуть-чуть – про драконов. Чуть меньше энтузиазма вызывали занудные лекции по механике разных планов (хотя, казалось бы, как можно скучно рассказывать о других мирах!?), мест обитания ангелов, духов, демонов и дьяволов, и их особенной магии. Но вот для чего мастер старательно вдалбливал ему в голову таблицы по архитектуре и инженерному делу, данные о местных болотных знаменитостях и традициях людей-ящеров, и к тому же страшно огромные семейные древа правителей окрестных городов начиная с Рассветных Времён – до этого Рейтер так и не смог догадаться.
Возможно, Тармас просто пытался отомстить своим старым учителям, точно так же мучившим его в своё время.
За этими бесконечными занятиями парнишка как-то незаметно для себя научился нескольким языкам, в том числе драконьему, на котором, по словам мастера, были написаны все самые известные книги по волшебству. Рейтер мог только поверить ему на слово – поскольку в доме чародея из Гавани не было ни одной книги не только на драконьем, но даже на дварфийском и дьявольском языках, только несколько потёртых эльфийских фолиантов.
Каждый день, стоило парню заскучать и начать чуть отлынивать от учёбы, мастер плёткой гнал его на задний двор. Там волшебник заставлял мальчишку часами застывать в неподвижности, стоя на высоком столбе, вокруг которого были раскиданы болотная грязь и деревянные обломки. Сверху пекло невыносимое солнце, жужжали стаи комаров, столб облюбовали муравьи и какие-то жутко кусачие жучки, а Тармас ни на секунду не прерывал занятий, продолжая допрашивать мальчика об особенностях скрытого наследования титулов признанными бастардами в купеческих семьях Тамберли. За каждый неточный ответ он получал удар плёткой, а если, изнемогая от нетерпения, парень тянулся, чтобы согнать с кожи паразитов – мастер хлестал его как минимум пять раз, пока он не свалится вниз и не вываляется в грязи. Ежедневные издевательства банды Моссфельда не были, пожалуй, столь же жестокими, а главное – невыносимо однообразными…