Лепестки

– Как тебе не стыдно, Лиза! – рассердилась Марина. – Мы же с тобой говорили, что так нельзя! Это опасно! Вот хорошо дядю Сашу я давно знаю. Он знакомый. А если бы это был чужой человек?! Если бы он тебя украл, увел?

– С каким-нибудь чужим человеком я бы никуда не пошла, – обиделась Лиза.

– Вот зачем ты маме рассказал? – зашептала она Саше.

– А зачем ты про цветы выболтала? – ответил он ей. – Это вообще-то тоже был секрет.

– Ладно, – Лиза прижалась к нему, засунув руки для тепла под куртку.

Сашке хотелось сказать хоть что-то. Объяснить, что все совсем не так, как сейчас может казаться. Что он не имеет привычки заговаривать с маленькими девочками. Просто… у этой девочки были ее глаза. Глаза Марины. Ее движения. Глаза и движения, которые он вспоминал двенадцать лет… Что ничего нет между ним и Катькой. И быть не может, потому что есть только одна женщина, с которой он может быть счастлив. Точнее, не может. Потому что она замужем.

Лиза заснула почти у самых дверей мотеля.

– Марина Александровна…

Она посмотрела на него со все той же виноватой печалью и тревогой.

– Между мной и Катей…

– Ну что ты, Саша. Ничего не надо объяснять. Все взрослые люди и… в конце концов, это не мое дело.

– Да нет, просто… Мы друзья. Только. Я сейчас один. У меня была женщина. Мы расстались…

Слова никак не делали складываться друг с другом, цеплялись, но как-то криво, не так, как хотелось Сашке. Он снова чувствовал себя угловатым подростком.

– У Лизы твои глаза… Ваши…

– Саша. Не надо... так. – Она опустила глаза. Но щеки уже зажглись румянцем – Сашка не мог понять, от стыда, смущения или досады. Одно он понимал точно: ни одного из этих чувств он ей не желал. Он хотел только одного – чтобы она была счастлива. Такая мягкая, нежная, такая красивая. Не тогда, в лесу – здесь и сейчас. Невероятно красивая: со вспыхнувшими щеками, сверкающими глазами, с растрепанными волосами цвета августовской пшеницы…

У стойки регистрации Марина ловко заполнила необходимые документы, достала свой паспорт и Лизино свидетельство о рождении.

– А ваш? – спросила хозяйка.

Сашка покачал головой.

– Я останусь в машине.

– Нет, ему тоже нужна комната. Обязательно нужна, – затараторила Марина. – Он просто придет чуть позднее.

– Комнату? – усмехнулась хозяйка. – Разругались что ли? Милые бранятся – только вешаться. Ладно. Оставлю для вас комнату рядом с вашими девчонками. Залог давайте. И паспорт.

Сашка попробовал пристроить Лизу на одну руку, но она вцепилась в его рубашку, не желая менять позу.

– Паспорт в кармане. Куртки. Достанешь? А залог заплачу, как Лизу наверх отнесем…

Марина еще больше покраснела, но забралась ладонью в его правый карман. Достала паспорт. Сашка старался дышать ровно и не думать о том, что иногда кладет паспорт в карман джинсов. Но мысль о том, что руку Марины сейчас отделяет от его кожи только два слоя тонкой ткани: кармана и рубашки, заставила сердце сорваться в галоп. Он чувствовал каждое движение ее пальцев.

– Вот, – она положила паспорт на стойку и отдернула руку, словно обжегшись.

Хозяйка выписала нужные данные и повела из наверх. Комнаты были небольшие, но уютные. Сашка уложил Лизу на кровать. Спустил с плеча сумку.

На мгновение ему показалось, что она хочет что-то сказать. Говорили ее глаза. Говорило резкое горячее дыхание.

– Доброй ночи, – сказал он тихо.

– Ну как так? – сказала Марина торопливо. – Нам доброй ночи, а тебе там всю ночь в машине мучиться?

– Я просто приду немного позднее. Ты же сама сказала… то есть вы…

– Ты… Я… Я рада, что мы снова встретились. Пусть даже вот так получается… Я… скучала по тому времени, когда мы дружили…

Сашка замер. Казалось, сердце выскочит из груди, так тесно ему стало в ребрах. Все силы уходили на то, чтобы заставить руки не двигаться, заставить себя остаться на пороге. Потому что один шаг – и он все испортит.

Марина подошла. Поднялась на носочки и тихо обняла его, прижалась – совсем как Лиза – щекой к плечу.

Он знал, что стоит позволить себе ответить на это объятье, и ему с собой не справиться. Она догадается. Узнает. Поймет. Поймет, как он любит ее, как долго, как – нет, не скучал, а тосковал по ней, по запаху ее кожи и волос, по прикосновениям рук.

– Доброй ночи, Марина Александровна.

Она опустила руки. Смущенно обняла себя за плечи.

Саша выскочил за дверь, торопливо сбежал по ступенькам, расплатился с хозяйкой и вышел. Совсем стемнело. Невдалеке на трассе еще матерились, но уже как-то устало и отчаянно. Впереди, на месте аварии, сверкали сполохи полицейских мигалок.