Лепестки

Марина звонила несколько раз.

– Его нет, с ребятами гуляет, – отвечала мама, глядя, как Сашка бежит через комнату, теряя тапки, а потом вешала трубку.

Сашка сердился.

– Лёля, «гуляет» плохо закрепленная конструкция, – подшучивал над ней папа, – а ребенок встречается с друзьями.

– Извините, Марина Александровна. Опять не застали. Он ушел на встречу с друзьями. Да, все хорошо. Вы не беспокойтесь…

Долго Сашка этого не выдержал бы, но Марина сдалась раньше – перестала звонить.

Сначала вспоминал о ней часто, потом все реже. И каждый раз, ловя себя на мысли о Марине, сердился и заставлял себя подумать о чем-то или ком-от другом. Но иногда желание знать, как она, побеждало, и Сашка листал фотографии на ее странице в сети, а потом лежал на кровати, завернувшись в одеяло и смотрел в стену.

– Рулет? – спрашивала мама грустно.

– Куриный, – отвечал папа, заглянув к нему в комнату. – Но иногда нужно и рулетом побыть.

Потом, через одиннадцать лет, когда у мамы диагностировали запущенный рак желудка, когда, после того как долго болела, утешая до последнего своих мужчин, она умерла, папа просто пошел в комнату к Сашке, завернулся в одеяло и лежал лицом к стене.

А Сашка отключил все телефоны и дверной звонок, запер дверь и сидел с ним, глядя, как другой, зеркальный Сашка, серый, с красными опухшими глазами, пытается не реветь.

Иногда нужно. Но в это Сашка никому не признался бы, кроме мамы.