Страница 30 из 99
– Кажется, завтра ладья отплывает без нас, да Яга? – сказала Василиса, зевнув. Вскоре она уснула, уронив голову на руки. Ей снился ночной лес, узкая тропинка и какие-то существа, крадущиеся среди деревьев. Разбудил Василису чей-то голос, приглушённый стеной:
– Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом!
Изба вздрогнула, покачнулась, и начала поворачиваться. Василиса вскочила на ноги, испугано озираясь. Лучина выгорела до основания, за окнами чернота ночи сменилась тусклой серой пеленой. Занимался рассвет.
Послышалось хриплое карканье и топот жёстких птичьих лапок по крыше.
– Явился – не запылился! – поприветствовал кого-то Карачун.
Кого, интересно? Уж не Полночь ли, с её соломенными куклами? Василиса метнулась к рюкзаку и достала пистолет.
Послышался скрип – кто-то поднимался по ступеням. Василиса мельком подумала, что настоящей Бабе Яге в такой ситуации следовало сказать: «Фу! Фу! Фу! Что-то русским духом запахло!» Вместо этого она просто распахнула дверь, выставив перед собой пистолет.
– Погляди, что теперь молодёжь вместо волшебных палочек таскает! – на пороге стоял Кот Баюн в человеческом обличье. Подол его шубы подметал порог, шапка-ушанка была сдвинута на затылок.
Василиса шумно выдохнула и опустила оружие. Она была безумно рада видеть Баюна.
– Вы меня напугали.
– Мало тебе! Кто же так убегает? Я думал, до тебя Полночь добралась!
– Я спряталась, но эта ведьма как-то меня выследила!
– Известно как! – Баюн схватил Василису за руку и сорвал браслет, подаренный Андреем на первом свидании. – Это что такое?
Василиса уставилась на кожаный ремешок. Она привыкла к браслету, как обычно привыкают к украшениям, и даже не думала о нём последнее время.
– Мне это подарили.
– Кто? Тот парень, которого Полночь зачаровала?
– Ну да… Андрей.
Баюн бросил браслет на порог. Внезапно его глаза полыхнули, как два уголька в костре. Украшение вспыхнуло оранжевым пламенем и через мгновение исчезло. На его месте осталась только кучка серого пепла.
– Тебе этот подарочек нарочно подсунули, чтобы по нему выслеживать. Полночь его своей магией пометила.
Василиса почувствовала себя круглой дурой. Всё это время она старалась не думать об Андрее и о том, как закончились их отношения. Она понимала, что если начнёт вспоминать об этом, то обязательно расплачется.
Кот Баюн переступил через сожжённый браслет и, потеснив Василису плечом, прошёл в избушку. Учуяв молоко, он в два прыжка очутился возле стола и начал лакать прямо из подойника. Похоже, в избушке на курьих ножках он чувствовал себя как дома.
– Вы знаете про Серую Пристань? – спросила Василиса.
– А что тут знать? – сказал Баюн, довольно облизываясь. – Это в Совином хуторе.
Василиса так и подскочила.
– Я ещё успею на корабль?
– Если поторопишься.
– Вы должны меня проводить! – воскликнула Василиса. – Пожалуйста! Бабушка хотела, чтобы я попала на Серую Пристань!
– Ладно уж, не шуми, – отмахнулся Баюн. – Провожу!
Василиса заметалась по избе, собирая рюкзак. Когда она заталкивала недовольную Ягу в корзинку, из-за печи выглянул домовой.
– Я сейчас уйду, – сказала Василиса. – Ты тут приглядывай, пока меня не будет.
– Пригляжу, не впервой.
Кузьмич был хоть и ворчливый, зато хозяйственный домовой. Василиса решила, что на него можно рассчитывать. В глубине души она понимала, что отныне её настоящий дом – здесь.
Покидая избушку на курьих ножках, Василиса не могла побороть тревогу и страх. Она ощущала себя канатоходцем с завязанными глазами, одна нога которого уже занесена над пропастью.
«Теперь всё будет по-другому, – Василиса осознала это с неожиданной, пугающей ясностью. – Не знаю как, но по-другому».
Кот Баюн ждал у порога, потягивая «козью ножку»[1]. Карачун, сонно нахохлившись, сидел на крыльце и бормотал что-то про «страхи-переполохи» и «килы костяные-нарывные».
– Я готова, – сообщила Василиса. – Можем идти.
– Что значит «можем идти»? – удивился Баюн. – Ты что же, пешком до пристани топать собралась? Нет, если не хочешь опоздать, давай уж как положено, на ступе.