Страница 31 из 99
– Конечно, нет, – сказал Баюн, выпустив колечко сизого дыма. – Самоходная ступа слушается только Бабу Ягу. Так уж она заколдована!
Старик привёл Василису на задний двор и показал неподъёмную на вид каменную чашу. На её неровных боках были заметны следы, оставленные рукой неизвестного камнетёса. Когда-то давно, ещё до изобретения мельниц, в таких ступах толкли зерно.
– Я не смогу, – пролепетала Василиса. – Мы врежемся в дерево.
– Если хочешь успеть на пристань к семи, придётся смочь, – сказал Баюн.
Василиса боязливо приблизилась к ступе. На ум пришли строчки, утверждавшие, что ступа «идёт, бредёт сама собой».
– Надеюсь, Пушкин знал, о чём пишет, – пробормотала Василиса,
Кот Баюн раздавил сапогом самокрутку и запрыгнул в ступу.
– Шевелись, а то опоздаем!
Василиса подняла с земли старое помело и забралась следом. В ступе было тесно, от запаха влажной кошачьей шерсти, который источала шуба Баюна, хотелось чихать.
– А что теперь делать? – спросила Василиса.
– Взлетай! На что тебе метёлка?
Девочка оттолкнулась помелом от земли, и ступа легко поднялась в воздух. Одно движение, похожее на взмах весла, и каменный экипаж заскользил вперёд.
– Да это совсем не сложно! – обрадовалась Василиса, и едва не врезалась в стену избушки. После этого она стала осторожнее размахивать метлой, и ворота они миновали благополучно.
Кот Баюн показывал направление.
– Давай-ка на эту тропу. А теперь всё прямо, прямо.
Они стремительно неслись вперёд, как будто скользили по льду на самых необычных в мире санках. Справа и слева мелькали деревья, ветер весело лохматил волосы. Василиса была в восторге, она разом забыла все свои тревоги и сомнения.
– Говоришь, Полночь тебя всё-таки разыскала?
– Да, на следующий день.
– И как же ты выкрутилась? – полюбопытствовал Баюн.
– Случайно, – сказала Василиса. – Это всё талисман…
Она рассказала Баюну о том, как получила Ключ и о том, как едва не лишилась его на следующий день.
– Всё это не шуточки, – сказал Кот Баюн, когда Василиса замолчала. – Егоровна очень дорожила этим ключиком.
– А что это за Ключ? От чего он?
– Понятия не имею. Мы, духи, в дела колдунов не лезем. Однако Полуночи он нужен, а значит вещичка эта непростая!
– Ну а кто такая Полночь? Это вы знаете?
– Ещё бы! – фыркнул Баюн. – Эту ведьму Егоровна своими руками в Ледяные Пустоши отправила, и бубном выход запечатала. Ну а ты её зачем-то выпустила!
– Я выпустила?! – возмутилась Василиса. Ступа вильнула, едва не врезавшись в сосну. – Я понятия не имела, что происходит! А вы там сидели и смотрели!
– А что мне надо было, отобрать у тебя бубен? – спокойно возразил Баюн. – Я же говорю, мы духи, в дела колдунов не лезем. Я пообещал Егоровне, что буду за тобой присматривать. А мешать тебе колдовать – с чего вдруг?
Василиса ничего не ответила. По-своему, Баюн был прав. Немного успокоившись, она решила расспросить его о Тридевятом Царстве и о Бурсе, но тут среди деревьев мелькнул стремительный тёмный силуэт. Это была женщина на метле, и она догоняла ступу. Её длинные светлые волосы трепал ветер, лицо закрывала уродливая чёрная маска с рогами. Одной рукой она держалась за отполированное метловище, а другой сжимала красно-оранжевую шаровую молнию, за которой тянулся огненный шлейф. Из прорезей маски на Василису глянули холодные голубые глаза.
– Это она! Полночь! – закричала девочка. Ступа начала вилять, и ей снова пришлось сосредоточиться на полёте.
– Да уж ясно, что не русалка, – пробормотал Баюн.
Василиса не видела, что творится за её спиной, тропа постоянно поворачивала, и ей приходилось смотреть вперёд, чтобы не врезаться в дерево. Зато она слышала грохот, электрический треск и хлопки, похожие на взрывы петард. Разноцветные вспышки напоминали огни праздничных фейерверков, в воздух летели шипящие, огненные искры. Кот Баюн кричал какие-то слова и короткие непонятные фразы – то ли ругательства, то ли заклинания, а, скорее всего, и то и другое вперемежку. А потом вдруг затянул медленную тоскливую песню. У него оказался низкий голос, обволакивающий и глубокий. Никогда в жизни, ни в одном оперном театре Василиса не слышала такого чудесного голоса. Поражённая красотой тембра, она не сразу прислушалась к словам песни. А Кот Баюн пел самую обычную колыбельную:
– Котя, котенька, коток,
Котя, серенький хвосток.