Русалочье солнце

Уж пыталась Лукерья как-то бабу одну привадить. Вдовой та была, пришла бобыля местного приворожить, чтоб стал дитю её отцом, ей мужем. Да любопытной оказалась, сметливой, поняла, что и самой заняться делом таким заманчивым можно, ещё и деньгу с того иметь! Стала Лукерья учить её саму привороты делать, травок ей отсыпала, свечей дала. А та и увлеклась сильно, не до бобыля уж стало ей. Да только она возьми да уедь в одну ночь, пожитки все собрала, на телегу загрузила, избу бросила пустой. Видели сельские, как спешно она скарб таскала по двору, корову привязала, курей в клетке закрыла да уехала, даже не оглянувшись. Смекнула Лукерья, что неспроста то: стали к новоявленной ведьме черти захаживать, а то может и сам Змей Огненный, испугалась она. Травки-то над свечой жечь да слова таинственные произносить не страшно ей было, а как увидела воочию слуг Его, так сердце в пятки ушло. А теперь уж куда не уезжай, хоть на край света, от них не убежишь: из-под земли достанут, житья не дадут. Нет для них вёрст, другой у них мир, навий. Свои там пути-дороги, коль откроешь однажды к себе дверцу, там никогда не зарыть ей.  Теперича иль сдастся она, обратно к волшбе вернётся, иль руки на себя наложит, невмоготу так жить, коль нечисть тебя со всех сторон осаждает. Были ещё те, кто в монастырь на всю жизнь уходил, постриг принимал, да и там, бывало, доставали бывших ведьм да колдунов бесы.

    - Страх-то какой,  - пробормотала Любаша, а глазки так и горят, интересно ей, что за книга, что с нею натворить можно. Дай волю, так начала б листать-изучать, хоть сейчас бы зелье сварила, коль бы умела.

- Написано тут о великих делах. О зле и добре, о предательстве и верности, о смерти и жизни. Коль сможешь овладеть её знаниями, сможешь и повелевать всем этим, дарить смерть и жизнь, сеять как добро, так и зло, толкать людей на предательство, поселить в их сердцах верность, - Лукерья вздохнула, посмотрела в лазоревые Любашины глазки. – Пусть и считают меня злой да чёрной, но ведь добра я творю больше. Зла и без меня в мире много делается, да хоть на тебя посмотреть, что с тобой едва сегодня не приключилось. Разве не зло это, разве не происки сатанинские?

Покачала головой Любаша, слёзки блеснули, но не потекли ручьями. Вот уж и не до слёзок ей стало, уже интересно ей. Внимательно слушала девушка ведьму, глаз не отводила. Продолжила Лукерья:

 - Вот мы с тобой сегодня и попробуем сделать так, чтоб никому он больше не навредил. Его дело – молиться да людей на путь истинный наставлять, а не ужас в девичьих сердцах сеять. Сделаем так, чтоб одолела его болесть нервическая, сон и покой отобрала. Станет он ночами по горнице метаться, в окно смотреть тревожно, будут шаги ему слышаться да разговоры. В самый раз то: и увечий никаких, не навредим ему сильно, и ночи будут ему теперь для молитвы, а не для мечтаний сладострастных. Решит, что напасть то бесовская, насланная на него за грехи прелюбодейские, глядишь, и за ум возьмётся. Больше мы бы и не смогли ему навредить, для сильной порчи нам бы кровь потребовалась, след его или волосы. Но мы ж смерти ему не желаем, мы же только чтобы проучить его да наказать.

 Поддакивала Любаша, совсем ведьмы бояться перестала. Уютно ей стало в Лукерьиной избе, занятно ведьму слушать. Вот бы приходить сюда почаще, сколько ж всего узнать можно да увидеть! Да не разрешит матушка, и бабушка Матрёна коль узнает о чёрной ведьме, плакать начнёт жалобно, скажет, не уберегла внучку. Да всё равно станет тайком сюда Любаша приходить, лишь бы только Лукерья не решила, что глупа она слишком да юна для дел таких. Или, что и того хуже, подумает, что расскажет кому Любаша о тайнах колдовских, о делах страшных, товаркам заполошным, подружкам крикливым. Да ни с кем она тайной такой делиться не станет!

 - Мы сейчас с тобой отвар сделаем из болиголова да белены, чтоб голова у Власа болела, запутаем над паром от отвара нити, чтоб мысли в его голове так же путались, спать не давали. Напустим на тело его слабость, чтоб не до девок молодых ему стало. Будет молиться да поклоны бить, на большее и сил-то не хватит.

 Хихикнула ведьма, прыснула и Любаша. Не требовалась Лукерье для такого обряда книга: лёгкий то был обряд, наизусть его ведьма помнила, да хотелось ей заинтересовать Любашу, показать ей древнюю книгу, что ей Сам дал. Мешочки холщовые разворачивать не стала, много там было вещей, что могли девицу и напугать: кости собачьи, щепки гробовые, волосы младенческие, кусочки холстины окровавленные. То уж ей потом покажет да применять научит, как обживётся та, попривыкнет. Конечно, самой на гробовище ночью идти, могилы раскапывать, нужно много смелости, то девке ещё не по плечу, но травки уж и сейчас может собирать, небось, бабка чему-то, да уже научила.

- Вот смотри, и обряд наш написан, слова тайные, что прочесть над отваром надобно, - ткнула Лукерья в станицу пальцем, а там зверь жуткий нарисован, с лапами паучьими, с рогами бараньими - не дай Боже такого увидеть, душа со страху в пятки уйдёт. А рядом заклинание написано чёрными буквами, Любаша хоть грамоте и не обучена была, да всё равно пробежала взглядом по строкам. -  Хочешь сама его сотворить, не забоишься? Научу тебя ему, умею я те слова читать. Может за мной повторять, так даже действеннее будет. коль с чувством то молвишь, так сильнее подействует. Так и проверить можно, есть у тебя уж дар колдовской аль развивать надо.

Но тут Любаша отшатнулась, побледнела. Одно дело - интерес к колдовству проявлять, на травки смотреть да в книжку страшную заглядывать, другое – самой колдовство творить, человеку вредить. Пусть и плох тот человек, да всё равно страшно. Пусть уж Лукерья, коль умеет, сама тем занимается, вот так сразу порчу наводить боязно.

- Уж то сама попробуй, у меня сноровки нет. Скажу что не так, вырастет у отца Власа хвост крысиный на лбу, уж то слишком суровая кара, - пролепетала Любаша, Лукерья ей в ответ кивнула.