В клетке

Когда Нимкано закончила, сложилась, упала и умерла — любая жизнь заканчивается смертью, в конце концов — она совсем забыла, где и с кем находится. Все мышцы ощущались приятно горячими, сердце глухо стучало в грудной клетке.

Чуть пошатнувшись, она встала на четвереньки, Ниханор помог ей подняться на ноги. Они встретились взглядами, Нимкано улыбнулась широко, пьяно, безумно. Он смотрел на неё не как хозяин на наложницу и даже не как мужчина на женщину. Такие взгляды она видела у детей и иных караванщиков, перед которыми она порою плясала, разгоняя скуку долгих сплавов по Каурату.

— Это было… великолепно! — выдохнул Ниханор.

— Ой, куда там, — с улыбкой ответила Нимкано, всё ещё державшаяся за его руку. — Я целительница, а не танцующая с нитями. Да и вообще, без волшебства выходит совсем не то.

Она сказала это совсем без задней мысли, но Ниханор едва заметно нахмурился. Во взгляде его появилось оценивающее выражение, быстро сменившееся жадностью и пониманием — совсем рядом с ним стояла голая красивая женщина. Это отрезвило и саму Нимкано.

— Ты действительно Золотая Фея, — сказал он, потянув её за собой на кровать. — Знаешь, что люди с далёких северных островов рассказывают про фей?

Нимкано покачала головой.

— Говорят, что они живут в самых красивых полевых цветах, а если путник неосторожно присаживается отдохнуть рядом с таким цветком, то фея усыпляет его песней, и он никогда не просыпается, а она выпивает его кровь досуха. Но фею можно поймать и, склеив ей крылья, принести к себе в дом. Она по-прежнему будет петь, но никакого вреда причинить не сможет. Красивая сказка.

— Жестокая сказка, господин, — заметила Нимкано, глядя, как Ниханор снимает халат и шаровары, обнажая смуглое тело.

— Не более жестокая, чем наша жизнь, — усмехнулся он.

Ниханор уже был частично возбуждён, когда лёг рядом с ней. Взяв белую узкую ладонь Нимкано, он провёл ею по своей волосатой груди, отмеченной следом старого ранения, и животу.

— Не бойся, — повторил Ниханор.

— Господину должно быть известно, что я не девственница, — невпопад ответила Нимкано.

— Конечно, я знаю. Но какая разница, ты же эльфийка.

С этими словами он навис над ней, ладонями обхватил небольшие груди, поцеловал куда-то в шею. Колюче и немного влажно.

«На проклятых людях могло бы расти и поменьше шерсти», — отстранёно думала Нимкано, послушно запрокидывая голову.

Ниханор был осторожен. Он никуда не торопился, ему явно доставляли удовольствие эти вдумчивые прикосновения к рефлекторно затвердевшим соскам, чья болезненная чувствительность заставляла Нимкано вздрагивать, к животу и белым бёдрам.

Она вздохнула и зажмурилась, когда Ниханор развёл её ноги. Розовые половые губы уже были скользкими от какого-то густого полупрозрачного крема, которым ей сказали воспользоваться перед тем, как идти к хозяину. И хотя он имел совершенно отталкивающий резкий цветочный запах, Нимкано решила, что так даже лучше.

Больно не было. Немножко неприятно, когда грубоватые пальцы сменились членом, но вполне себе терпимо. Ниханор тяжело дышал у неё над ухом, поступательно дёргая бёдрами. Потом отстранился, лёг на спину и позвал охрипшим голосом:

— Иди ко мне. Садись.

Нимкано послушалась, хотя ради этого и пришлось открыть глаза. Она всё равно старалась не смотреть на человека, пряча лицо за завесой золотых волос. На ощупь снова пропихнула член в себя и продолжила движения, стараясь, чтобы всё закончилось побыстрее.