Не позвать ли нам Дживса

-- Да Господи! ? воскликнула Моника. -- В Рочестер-Эбби никакие звонки не работают со времен Эдуарда Седьмого по крайней мере. Дядя Джордж, если ему нужно было позвать кого-нибудь из домашнего персонала, запрокидывал голову и выл, как койот.

-- Это когда ему требовалось надеть чужие сапоги?

-- Надо просто толкнуть дверь и войти. Что я сейчас и проделаю. А ты принеси вещи из машины.

-- И куда их поставить?

-- Пока на пол в холле, -- ответила Мук. -- А позже отнесешь наверх.

Моника переступила через порог и вошла в гостиную слева от дверей. В этой комнате во времена ее детства концентрировалась почти вся жизнедеятельность Рочестер-Эбби. Как и в других старинных английских домах таких же размеров, в Рочестер-Эбби имелось много высоких парадных покоев, которыми никогда не пользовались, а также библиотека, куда изредка заходили, и эта гостиная, место встречи всех и вся. Здесь в раннем детстве Моника сидела и читала "Газету для девочек", и здесь же, пока не запретил дядя Джордж, обладавший обостренным обонянием, она держала своих белых кроликов. Это была просторная, уютная, слегка затрапезная комната со стеклянными дверями, выходящими на террасу и дальше в сад, через который, как мы уже знаем, протекала речка.

Моника стояла, оглядываясь вокруг и вдыхая старый знакомый аромат табака и кожи и, как всегда, испытывая грустную радость и сожалея о том, что никак нельзя пустить часы в обратную сторону, -- а в это время из сада в комнату вошла девушка в рабочем комбинезоне, на миг в изумлении застыла при виде ее, а затем восторженно взвизгнула:

-- Маленький Мук... Дорогая!

Моника обернулась:

-- Джил, мой ангел!

И они бросились друг дружке в объятия.

Глава третья

Джил Уайверн была молодая, очень миловидная девушка, слегка присыпанная веснушками, и по всему видно, что деловая и толковая. Комбинезон на ней выглядел как военный мундир. Ростом она, как и Моника, была невеличка, и один интеллектуальный поклонник в неопубликованном стихотворении уподобил ее танагрской статуэтке*. Сравнение это, однако же, хромает, поскольку танагрские статуэтки, при всех их достоинствах, довольно статичны, тогда как Джил была подвижная и энергичная. Она обладала пружинистой походкой и в свое время в школе с успехом играла правым нападающим в хоккейной команде.

-- Милая моя Мук! ? проговорила она теперь. -- Это в самом деле ты? Я думала, ты на Ямайке.

-- Сегодня утром возвратилась. Прихватила в Лондоне Рори и на машине сюда. Он там, у крыльца, вытаскивает вещи.

-- Как ты загорела!

-- Ямайский пляж. Я три месяца работала над этим загаром.

-- Тебе к лицу. А Билл не говорил, что ждет вас сегодня. Ты вернулась раньше времени?

-- Да, я прервала свои разъезды более или менее досрочно. Мои средства, столкнувшись с нью-йоркскими ценами, тихо скончались. А вот и король торговли.

Вошел Рори, отирая платком пот со лба.

-- Что там у тебя в чемоданах, моя милая? Свинец? -- Заметив Джил, он замолчал и уставился на нее, наморщив лоб. -- Здравствуйте, -- произнес он неуверенным тоном.

-- Ты ведь помнишь Джил Уайверн, Рори?

-- Да, конечно. Джил Уайверн. Само собой. Как ты справедливо заметила, это Джил Уайверн. Ты рассказала ей про свой загар?

-- Она сама заметила.

-- Действительно, бросается в глаза. Она говорит, что загорала вся без ничего, -- доверительно сообщил он Джил. -- Старозаветный муж мог бы кое о чем задуматься, а? Но важно разнообразие. Так вы, значит, Джил Уайверн? Как вы выросли!

-- С каких пор?

-- С тех... с тех пор, как начали расти.

-- Вы ведь представления не имеете, кто я, верно?

-- Ну, этого я бы не сказал...

-- Я вам напомню. Я была на вашей свадьбе.

-- Для этого вы слишком молоды.

-- Мне было пятнадцать. Меня поставили смотреть за собаками, чтобы не прыгали на гостей. Шел, как вы, наверно, помните, проливной дождь, и у них лапы были в грязи.

-- Бог ты мой! Теперь я вас вспомнил. Значит, вы и есть та противная девчонка? Я тогда заметил, как вы вертитесь под ногами, и еще подумал: ну и пугало!

-- Мой муж славится утонченными манерами, -- вмешалась Моника. -- Его нередко называют современным графом Честерфилдом*.

-- Я как раз собирался добавить, -- самодовольно возразил Рори, -- что она за это время заметно улучшилась с виду, так что, как мы видим, никогда не следует отчаиваться. А после мы разве больше не встречались?

-- Встречались спустя год или два, когда вы здесь гостили летом. Я тогда только начала выезжать и, должно быть, выглядела еще противнее прежнего.

Моника вздохнула:

-- Ах эти выезды в свет! Старый добрый рынок невест! Так и вспоминаешь собственную молодость. Очки долой, зубные пластинки вон!

-- Затянуться, чтобы, где надо, было выпукло, а где надо -- впукло, -последовал вклад Рори, и Моника строго взглянула на мужа.

-- А тебе-то откуда известны такие подробности?

-- Да так, бываю в нашей секции дамского белья.

Джил рассмеялась:

-- Мне лично больше всего запомнились панические семейные советы на тему о моих хоккейных руках. Я должна была часами ходить держа руки над головой.

-- Ну и каков результат? Оправдались затраты?

-- В каком смысле?

Моника, доверительно понизив голос, растолковала:

-- В смысле жениха. Подцепила что-нибудь стоящее?

-- На мой взгляд, да. Собственно говоря, вы, сами того не ведая, залетели в высокие сферы. Перед вами не кто-нибудь, а будущая графиня Рочестерская.

Моника восторженно взвизгнула:

-- То есть вы с Биллом помолвлены?

-- Вот именно.

-- Давно?

-- Уже несколько недель.

-- Я страшно рада. Вот уж не думала, что у Билла хватит ума на это.

-- Действительно, -- со свойственным ему тактом подтвердил Рори. -Событие, которому нельзя не удивиться. Билл, насколько я помню, всегда предпочитал пухленьких, пышнотелых красоток. Я был свидетелем многих его страстных увлечений особами, выглядевшими как помесь Царицы фей** с чемпионом по классической борьбе. Была одна хористочка в мюзик-холле "Ипподром"...

Тут ему пришлось прервать этот поток увлекательных для невесты воспоминаний, чтобы громко охнуть, поскольку Моника предусмотрительно лягнула его по лодыжке.