Клинок Бури

К месту стоянки мы добирались молча. Бриньольф на удивление не отпустил ни единой шуточки, в то время как я вцепилась в его ладошку и состроила самую серьёзную мину, на какую только была способна: непослушное с некоторых пор тело подкидывало мне сюрприз за сюрпризом, и сейчас как никогда тянуло улыбаться, а на душе было на удивление тепло и уютно. Кажется, я снова делаюсь обычной дочкой фермера и перестаю быть храбрым Довакинищем.

На самом деле когда-то я именно такой и была - наивной и доброй. Мы с отцом жили простой жизнью скайримских фермеров, и часто приходилось выбираться в Хелген, чтобы продать выращенные овощи и пойманную дичь. Хелгенские мальчишки с детства задирали меня: сейчас я понимаю, что это было вполне нормальным явлением со стороны нордов и по отношению к любой другой расе, но тогда "нормальность" происходящего меня мало интересовала. Было обидно и больно (иногда даже физически), но я терпела и продолжала приходить в Хелген по отцовским делам, будто меня совсем не пугали выходки малолетних преступников, которые то избивали меня, то воровали одну из корзин с продуктами, то тащили какую-нибудь вещь из лавки и подбрасывали ее мне. И если дети таким образом веселились, взрослые с их лёгкой руки по большей части считали меня если не воровкой, но точно талморским шпионом. Относились соответственно. Редкие селяне воспринимали меня как дочь своего отца, и единицы - как вполне самостоятельное существо, которое совершенно не желает никому зла. Среди таких был мальчик-альтмер, сирота, живший в заброшенном доме на краю деревушки. Мы дружили "по несчастью" и часто ходили друг к другу в гости. Его звали Эландрил. Однажды я пришла в его дом, но нашла там бездыханное тело, избитое и изуродованное. На стене красовалась надпись его же кровью: "Альдмерский шпион". Когда об этом узнали взрослые (а сделали это с Эландрилом именно детишки), они, конечно, наказали чад. И я было чуть успокоилась, когда увидела в глазах "обеспокоенных" и "сочувствующих" родителей молчаливое одобрение. С тех пор одна я не возвращалась слишком поздно из Хелгена. Мальчишки выросли и привыкли ко мне, не задирали больше. Но я знала, что они сделали, и в глубине души желала каждому из той шайки смерти. 

Когда прилетел дракон некоторые из них успели уже обзавестись семьями - я знала минимум троих, кто успел жениться и завести детей. Эти трусливые людишки не были истинными нордами и я с трудом заставила себя перестать улыбаться, когда нашла их обугленные трупы. Эландрил был отомщён спустя много лет.

Возможно, произошедшее должно было сделать меня жёсткой, но менее наивной я не стала. Когда в Хелген приезжали торговцы - каджиты по большей части - я часами просиживала у их прилавков, разглядывая "магические" амулеты и "волшебные" бутылочки со скумой - блестящие, яркие, даже сами каджиты смотрели на них с восхищением. И я была уверена, что, опустошив всего одну такую бутылочку, я смогу стать очень сильной и наказать своих и Эландриловых обидчиков. И как-то украла самый блестящий из этих пузырьков. 

Почему-то именно эту историю я и решила рассказать Бриньольфу, пока мы уплетали кролика. К седлу оказалась привязана вторая бутылка вина - правда, аргонианского, а не "Алто", - и мы решили распить еще и ее. 

- Ну, стырила я у каджитов скуму, и наступает вечер. Иду домой, пока не стемнело. Бутылочку в кармане к груди прижимаю, сердце колотится как сумасшедшее - вот, думаю, теперь самой сильной стану и обязательно расквитаюсь с дурацкими мальчишками... - рассказывала я увлеченно, заново переживая тот идиотский день. Стыдно или страшно уже не было, со временем остались только воспоминания, не окрашенные никакой эмоцией.

- Погоди, то есть, ты хотела избить мальчишек, которые тебя дразнили? - не поверил Бриньольф, - Не слишком ли жестоко для маленькой девочки?

Да, конечно, просто дразнили. Ничего больше. Отмахнувшись от несвоевременного обвинения Бриньольфа, я продолжила рассказ, стараясь сконцентрироваться на его сюжетной составляющей. Раскрывать все карты я всё ещё не могла, хоть и стала доверять ему куда больше, чем пару дней назад.

- В общем, прихожу домой, отчитываюсь перед отцом, начинаю заниматься уборкой. Папаня готовит что-то у печки, я же схватила метлу и за угол спряталась, достала скуму, глоток делаю... - я засмеялась и сделала глоток вина, приняв бутылку из рук Бриньольфа и вернув ему же, - а она же сладкая, как сам сахар! А я тогда сахара не пробовала, и вообще ничего слаще фруктов мне не попадалось. Стою такая, улыбаюсь, допиваю сладкую скуму... и тут меня накрывает! Бутылочка была немаленькая для крохи вроде меня - крупная взрослая доза.

Мой друг наконец рассмеялся, от чего приятное тепло внутри, появившееся еще до употребления мною кроваво-красного напитка аргониан, разлилось до самых кончиов пальцев. Похоже, на моём довольном лице это было ясно написано, так как Бриньольф вдруг замолчал и, положив руки мне на плечи, стал наклоняться, чтобы, кажется... поцеловать?

Реакция последовала незамедлительно. Раньше, чем поняла, что делаю, я ударила норда коленом в живот и отскочила на добрые пару метров.

- За... что... - сложившись пополам спросил Бриньольф, пытаясь восстановить дыхание, - я... думал...

- Хреново думал, - выпалила я, - больше так не делай, я пугаюсь.

Краем глаза я заметила движение в зарослях за его спиной. Было очень темно, но отблеск нашего костра скользнул по чему-то металлическому. Бриньольф, подняв глаза на резко протрезвевшую меня, замер, прислушиваясь и бесшумно обнажая кинжалы.

Мои руки уже потянулись к луку и колчану, но крошечная стрела впилась бритвенно-острым жалом в мою ладонь, призвоздив ее к толстому стволу росшей неподалёку лиственницы и заставив меня вскрикнуть от боли. Голубые прожилки расходились по ладони подобно корням дерева - зачарованный болт, не иначе. 

- Хильди?.. - Бриньольф вскочил с бревна, служившего нам лавкой, и кувырком ушёл в те же заросли, откуда прилетела стрела, став невидным и неслышным что для меня, что, думаю, и для нашего стрелка.

Я попыталась вытащить болт из правой руки, которую едва чувствовала - крошечная стрела была усеяна мелкими выгнутыми шипами, отчего с каждым движением ее я раздирала руку только сильнее. На мою удачу, ледяная магия, наложенная на болт, служила так же и отличной анестезией - несмотря на ужасную рану, боли я не почувствовала, да и кровотечение было совсем вялым. Я улыбнулась - оставалось надеяться, что яд не смертелен и быстро выйдет из организма, а Бриньольф не схватит аналогичный болт между глаз.

Пальцы потеряли чувствительность, но понемногу всё-таки слушались моих приказов. Выхватив лук, я попыталась его натянуть - безуспешно, сил не хватало. Оставалось надеяться на один из коротких мечей, которые я всегда носила на поясе, хоть и доставала только чтобы почистить.

Обнажив лезвие, я шагнула в темноту. Тьма вокруг меня была явно искусственная - ни единого блика, ни проблеска света не было видно. Ориентироваться пришлось используя только слух и осязание: слепая и невидимая, я бесшумно кралась вперед, туда, откуда доносилась негромкая возня, будто кто-то сцепился в рукопашную.

Густая тьма вокруг меня дрогнула и на долю секунды рассеялась - неяркий лунный свет, который к тому же скрадывали кроны густого леса, едва не ослепил меня. Кажется, о чём-то таком мне приходилось читать, но сталкивалась я с подобным явлением впервые. Радовало одно: это точно не были драконопоклонники. Нежить не пользуется арбалетами, которые были достаточно новым оружием. Сквозь возню слышалось натужное кряхтение Бриньольфа, который, кажется, пытался связать прострелившего мне руку засранца. Обрадованная, я прибавила шагу, чуть было не влетев в забытый каким-то охотником здоровенный капкан, с громким лязгом сомкнувший зубья с милиметре от моей ступни. Возня утихла.

- Детка, ты как? - темнота выплюнула меня неожиданно, но такого шока, как минуту назад, лунный свет у меня не вызвал. Подслеповато щурясь, я приблизилась к вору и распластавшемуся под ним хрупкому женскому тельцу. Убийца не шевелилась, в полуметре от ее головы на земле влажно блестел небольшой круглый предмет, к которому я уже было протянула руку, но отдёрнула ее от голоса Бриньольфа, - не трожь! Это яд.

- Яд?.. - не поверила я, - с каких пор у нас яд в шарики упаковывают?

- Она собиралась раскусить эту дрянь, чтобы мы не смогли ее допросить, - вор поднялся со связанной уже женщины и брезгливо поднял заинтересовавший меня предмет кончиками пальцев в кожаной перчатке. На гладком блестящем боку виднелась небольшая брешь, из которой при малейшем нажатии с негромким шипением выделялась угольно-черная жидкость. Трава, на которой лежал шарик, покрылась белесым налётом. Внезапная догадка ошеломила меня.

- Темное братство?

Вор кивнул. Отбросив шарик подальше, он вернулся к нашей пленнице и брезгливо перевернул ее кончиком сапога. Данмерка, лицо наполовину скрыто маской. Общарив карманы невзрачной темной брони женщины, Бриньольф протянул мне распечатанный конверт, даже не заглядывая внутрь.

- На что спорим, что в письме наши имена?

---

Мы решили выдвигаться немедленно. Наскоро собравшись и замаскировав следы своего привала, мы водрузили данмерку на коня, которого пришлось вести мне. Разведывать путь впереди вызвался Бриньольф, сославшись на то, что одной левой я не смогу порубить в капусту внезапно напавших на нас разбойников или диких зверей.Я пыталась возразить и приводила в пример туум, которым могу отбросить врагов или даже поджарить их до хрустящей корочки, но слушать меня вор не захотел и смылся вперед, слившись с тьмой. Нас осталось трое: я, безропотный конь и бессознательная данмерка, наша несостоявшаяся убийца.

- Надо придумать тебе имя, дружище, - я погладила коня по гриве, ничего, впрочем, не почувствовав. Чувствительность к замороженной зачарованным болтом руке никак не возвращалась, - Как тебе нравится Вельфред?

Конь никак не отреагировал на моё предположение. Шёл он ровно и достаточно медленно, чтобы я могла идти рядом без излишних усилий. Глупо, конечно, разговаривать с конём, но Бриньольфа не было уже около получаса - иногда он появлялся из темноты, чтобы показать, что жив и в полном порядке, но тут же уходил вперед снова, не проронив и слова.

Небо на востоке заалело - вот-вот должно было появиться ясное скайримское солнце. 

Мы шли так достаточно долго, и, когда солнце уже было высоко, показалась-наконец одна из многочисленных ферм, окружавших Вайтран плотным кольцом. Когда долгая дорога почти осталась позади, я почувствовала, насколько сильно устала. Ноги едва держали меня в вертикальном положении, а к правой руке начала возвращаться чувствительность, но радоваться этому я не спешила. Ладонь с каждой минутой болела всё сильнее - рваная рана, оставленная зубцами зачарованного болта, начала кровоточить, и тряпица, которой я наскоро ее перевязала, уже достаточно сильно пропиталась кровью. Когда Бриньольф в очередной раз показался поблизости, я окликнула его:

- Эй... мы уже близко. Никакая опасность нас не подстерегает, можешь пойти рядом со мной? - я улыбнулась, спрятав кровоточащую ладонь в рукав, даэдра знает, зачем.

Вор кивнул и улыбнулся в ответ, принимая из моей руки ответственность за коня и его груз. Данмерка застонала, но, кажется, еще не пришла в себя.

- Детка, издали тебя можно принять за драугра, - подметил он и кивнул на послушно остановившегося рядом с нами Вельфреда, - Забирайся к этой падали, дай ногам отдых.

- До города рукой подать. Если мы оба не можем усесться на Вельфреда - не стоит взгромождаться на него никому, - я потрепала спутанные рыжие патлы на его затылке и смело двинулась вперед, надеясь, что он не заметил, как меня перекосило от очередной волны боли в ладони.