Страница 11 из 15
Тот расплылся в масляной улыбке и бросился рассматривать люминки в свете магически ламп. С каждой минутой его улыбка обвисала все больше и больше, пока края ее не достали пола.
– А что это… такое? Я вижу только… дым и пятна…
– Ну вот поэтому я и говорю, что люминок нет. Просто кому-то надо было подумать, перед тем как звать люминографа снимать в помещении с выключенным светом. Потому что это так не работает – для люминок нужно очень хорошее освещение. Зато дым и пиротехнику видно прекрасно…
Глаза режиссера налились слезами, которые без помощи святых превратились в кровь. Красными глазищами несчастный воззрел на Глиццерина.
– Господин Пшикс, мы с вами обязательно поговорим позже…
– Но я-то тут при чем, господин Увертюр!
– Пшикс, не вынуждайте меня…
– По-моему, парень тут всех спас, – внезапно сказал Шляпс. – И вообще, не скидывайте вину на него. По-моему, это не он посылал мне просьбу снять премьеру, да? Так что признайте уже свою вину и заплатите.
Глаза Глиццерина увеличились раз в так пять. А его начальника – во все двадцать пять.
Еле держа себя в руках, режиссер процедил:
– Простите, но нет люминок – нет и оплаты.
– Тогда возвращайте эти, – Диафрагм потянулся за стеклянными карточками, но Увертюр одернул руку.
– А эти я, все-таки, оставлю…
– По-моему, это наглое воровство.
– По-моему, это невыполнение профессиональных обязанностей.
Взгляды двух атлантов встретились, создав такое напряжение, что между ними можно было спокойно жарить шашлык.
– Кхм, – тоненький голосок прозвенел колокольчиком, заставив Шляпса и Увертюра отвлечься друг от друга и обратить внимание на главного редактора «Снов наяву». Сегодня она пришла в чудном платье с узким и высоким воротом, которое, сомнений не было, точно сделал Бальзаме Чернокниг.
– Ах, мисс Спаркл! – Увертюр тут же расслабился. – Как вам премьера?
– Я была бы очень довольна, если бы посмотрела все, но тут случилось такое! Я уже даже придумала название – Дым и Зеркала
– По-моему, звучит знакомо… – пробубнил Пшикс.
– Да? И где вы это слышали?
– Да не помню…
– Ну и отлично, тогда ничего страшного. Никто другой тоже не заметит, если это уже где-то было! А вообще, господин Увертюр, вы бы рассказали о сюжете спектакля – вкрутим это в статью о фееричных спецэффектах, добавим пару-тройку красивых прилагательных…
– Конечно, конечно, мисс Спаркл! Буду только рад. Понимаете, этот молодой человек, наш герой, он вернулся домой после учебы в другом городе, а потом…
И они ушли.
Начался плавный переход картинки в черное, чтобы новый кадр плавно и нежно склеился со старым, но Глиццерин прервал его:
– Спасибо.
– Что? – не понял Шляпс.
– Спасибо, что заступились. Это было… неожиданно.
– Этот ваш режиссер – настоящая бездарность…
– Ну, вы так не спешите…
– Гадина та еще.
– А, это да. За глаза мы зовем его Упырьтюр. Но только когда он в таком настроении, как сегодня.
– А мне это зачем знать? – люминограф вновь завернулся в пуленепробиваемую броню.
– Я подумал…
– Светопарат все равно не дам, – отрезал Диафрагм.
– О. Ладно.
Кто-то за их спинами снова откашлялся.
– Сегодня все что, сговорились? – Шляпс повернулся, и перед ним возникло улыбающееся лицо Честера Чернокнига.
– О! – загнусавил тот. – А вы, наверное, тот самый люминограф, который сегодня утром был у Бальзаме? И как вам его коллекция?
– Я бы предпочел об этом забыть…
– Ладно, поговорим об этом позже, – махнул рукой церемониймейстер. – А вы, молодой человек, здесь работаете? Ужас, как вы испачкались…
– Ага, – Пшикс всего лишь тремя буквами выразил весь спектр эмоций. Интонация – всегда королева бала.
– Ой, шоу было просто прекрасным! Такие эффекты и, главное, столько дыма… В общем, вижу, что вы устали, но я хотел выразить пожелание своего клиента и предложить вам маленькое сотрудничество.
– О, боюсь, вам придаться догонять господина Увертюра. Он главный режиссер, а я – пиротехник…
– О нет, как раз-то вы мне и нужны! Дело в том, что на свадьбу просто необходимо прекрасное шоу с хорошими спецэффектами, а сюжет мы и сами придумаем! И нам нужно больше дыма, это же так… важно!
– А у кого свадьба? – не выдержал Пшикс.
– Ой, а вы что, не слышали? У мадам Крокодилы!
– У Крокодилы?! – в один голос опешили пиротехник и люминограф.
– Да, я сам был в шоке, когда меня пригласили организовывать свадьбу, – Честер пожал плечами. – Ну так, что скажете?
– Я, конечно, не против, но…
– Чудненько! – Чернокниг повернулся к Шляпсу. – А вас мы хотим позвать сделать несколько свадебных люминок! Вы что скажете?
– Мне надо подумать…
– Вот и отлично! – свадебный церемониймейстер, видимо, услышал совершенно другие слова. – Как же мне повезло, что я встретил вас двоих сразу, меньше беготни! Тогда жду завтра утром в доме мадам Крокодилы – обсудим детали, условия и прочее…
– Кстати, – словно вспомнил Пшикс. – А вы кто?
– Ой, я что, забыл представиться? Совсем забегался, простите. Честер Чернокниг, лучший свадебный церемониймейстер всех семи городов! – Честер отвесил поклон.
– Ого.
– Отличная реакция! Мне нравится.
– Вы с Бальзаме родственники? – уточнил люминограф.
– Эта реакция мне нравится меньше, но да, вы правы! Ладно, жду вас завтра утром, у меня еще столько дел…
С этими словами Честер порхнул своей бордовой накидкой, пустил в воздух воздушный поцелуй по какой-то совершенно непонятной причине и скрылся.
Диафрагм Шляпс, ничего не говоря, пошел к выходу.
– Вы не туда идете! – догнал его Пшикс. – Давайте я вас провожу.
– Не буду сопротивляться, а то потеряюсь.
Выйти в холл оказалось совсем просто, но только если знать дорогу. Все театры устроены так, что зритель, вышедший в антракте по своим делам, самостоятельно сможет вернуться в зал только к концу второго акта.
– Господин Шляпс? – спросил пиротехник, когда они оказались в холле.
– Да?
– Точно не дадите сделать люминку? Ну хотя бы одну…
– Я подумаю, – бросил люминограф этакую фразу-полуфабрикат.
Думать он, конечно же, не собирался.
Смотря на уходящего Диафрагма, Глиццерин решил отряхнуть пиджак и поправить ворот. Пиротехник совсем не заметил, как смахнул маленькую, еле-еле мерцающую пылинку, которая полетела вместе с потоками воздуха и осела на шляпе люминографа приставучим репейником.
В отличие от вредного и колючего растения, пылинку заметить было практически невозможно.
Вопреки всем предрассудкам, в головах живут далеко не только тараканы – а то получается какая-то насекомая дискриминация. Тут есть и клопы, и короеды, и клещи, и прочая живность, которую обычно травят и истребляют. Каждый жук отвечает за какие-то отдельные мысли – как в той сумасшедшей истории, где в голове живут четыре эмоции, – только эти мысли не каждый любит. Зато, насекомые не устраивают парады и шествия из-за негодований по видовому признаку – конечно, если тараканы снова не начинают перетягивать условное ментальное одеяло на себя…
Жуки в голове Шляпса были бронированными, обмундированными в стальную броню и жили, как в пятизвездочной гостинице. Они были идеально выдрессированы, выполняя любые команды по щелчку пальца – но, в отличие от глупых кошек-львов, через горящие кольца не прыгали. Тараканы, клопы и другие жильцы черепной коробки делали только то, что, помимо человека, устраивало и их самих. А при свой бронированности готовы были хоть маршировать на войну, победить их нельзя ничем – собственно, такие вооруженные стычки происходили постоянно. И в любом споре тараканы да клопы Шляпса, настроенные радикально и решительно, давили противника аргументами прочными, как вулканический камень.
Сейчас, правда, насекомых, как и самого Диафрагма, припорошило розовой пыльцой – словно бы пеплом от вулкана в центре Помпей, но только извергающего фибры любви, которые розовыми осколками разбитых сердец осыпались на землю.