Помолвлены понарошку

46

Трэйси.

Мне в голову пришла странная мысль: может, мы чем-то похожи? Может, ты тоже ревновала отца и поэтому трепала мне нервы? Может, ты и Броуди заграбастала, потому что тебе необходимо было доказать, что ты лучше меня?

Глупость, да? Нас бессмысленно сравнивать.

Тебе нравится ходить по клубам и извиваться на танцполе, как червяк, которого током бьет. Я же больше похожа на хоббитенка-домоседа, только без волос на ступнях.

Вы с подругами совершаете варварские налеты на магазины одежды во время распродаж. А мне ближе размеренный шоппинг с Келли или вечер за швейной машинкой.

Ты выглядишь как девушка с обложки «Play Boy», а у меня мало того, что плоскость в районе груди и бедра метр в обхвате, так еще и веснушки по всему телу. Впрочем, Бен недавно сказал, что они «одно загляденье».

Я улыбнулась, заскользив пальцами по щекам в крапинку. Бедра же мои он окрестил женственными изгибами, отчего я на секунду забыла, как дышать.

Пожалуй, Трэйси этого писать не стану. Оставлю маленькую радость только для себя.

Слушать тебя так же приятно, как и ремонтные работы в пять утра воскресенья. Мой же голос оказался достаточно хорош, чтобы озвучить пару женских ролей в игре, которую разрабатывал Бен.

И чтобы иногда он мог засыпать под мои убаюкивающие завывания.

Опять же, слишком интимный момент, чтобы делиться им с Трэйси.

К слову, еще одно наше отличие: у тебя есть Броуди и ты скоро выйдешь за него замуж, а у меня есть Бен, но помолвлены мы понарошку.

Вы любите друг друга своей извращенной, идущей по головам, любовью, а нас с Беном связывает более возвышенное чувство.

В голове пронеслась мысль — всего лишь мысль — и руки чуть не оставили ее следом на бумаге.

«Мы любим друг друга на духовном уровне.»

Я долго смотрела на лист с закорючками, которые называю буквами. Учителя в школе всегда говорили, что у меня отвратительный почерк. Обычно в такие моменты я назло начинала писать левой рукой.

— Нет, — заверила сама себя, — я определенно имела ввиду другое.

Хочу сказать лишь, что ему я открываю мысли, доверяю страхи, делюсь секретами.

Возможно, всеми, кроме одного. Того, который появился только что.

Возможно, я люблю Бена не как друга. Возможно, я хочу добавить немного телесного извращения нашему возвышенному чувству.

— Черт.

Никогда не отошлю тебе это письмо. Пожалуй, даже есть смысл сжечь его первым.

И все же подведу итог.

Мы с тобой чуть ли не противоположности, Трэйси, но у нас есть кое-что общее: мы обе любим и хотим, чтобы нас любили.

— Что ж, я поговорил с Заком…

Бен вошел в комнату, и я так резко смяла письмо, что он тут же нахмурился:

— Я не собираюсь подглядывать, Лоис. Косоглазым становится как-то совершенно не хочется. К тому же, во мне все еще живет надежда, что ты сама дашь мне почитать.

«Едва ли, — хмыкнуло мое подсознание. — Лучше съем его, чем дам тебе!»

— Так что там с Заком? — невинно поинтересовалась я и спрятала комок крафтовой бумаги за спиной.

— Ведет себя так же подозрительно, как ты.

— А мистер Бенкс? — я затаила дыхание.

— Пока не знаю, — сказал друг, прикрывая дверь комнаты. — Прячь свое письмо и поговорим, а то мне кажется, ты там уже чистосердечное пишешь со страху.

О, как он прав! Это действительно чистосердечное. Только вот призналась я, видимо, себе и в том, о чем не подозревала до этого момента.

Или просто отчаянно отрицала?

Применчание:

Хо́ббиты — в произведениях Джона Р. Р. Толкина вымышленная человекоподобная раса, представители которой живут оседло в норах под землей, либо в домиках на поверхности, любят спокойную и размеренную жизнь, стараются избегать опасных приключений и почти не покидают свою родину.

47

Я поднималась и опускалась, сидя на спине Бена. Ноги скрещены, ладошки сложены замочком у ступней, а мысли — где-то далеко.

— Шестьдесят восемь, шестьдесят девять, — считала отжимания друга я. — Так ты точно не злишься за то, что я сказала Заку? Семьдесят.

— Нет, — ответил он на выдохе.

— Семьдесят один. Не знаю, что на меня нашло. Может, стоит, семьдесят два, вообще его избегать? Как считаешь? Семьдесят три.

— Может.

— Хотя это будет сложно, особенно если учесть, семьдесят четыре, что завтра его день рождения. Семьдесят пять. Слушай, а если ты будешь говорить за обоих? Семьдесят шесть. Как считаешь, ты хорош в чревовещании? Семьдесят семь. Я могла бы иногда открывать рот, семьдесят восемь, ради приличия. Только не надейся, что я сяду к тебе на колени, семьдесят девять. Да и лишний раз лапать кукол — странная наклонность. Восемьдесят.

Бен поднялся и замер на вытянутых руках. Я слезла с мощной спины и села на пол рядом с мужчиной так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

— Мы ведь уже обсуждали это, Лоис, — мягко сказал он, все еще стоя в планке. — Прошло три дня, а отец все молчит. Либо ты не сказала ничего такого, за что Зак действительно мог зацепиться, либо он не передал это отцу. В любом случае тебе нечего переживать.

И тем не менее я переживала, поэтому и говорила об одном и том же, как заевшая пластинка.

— Ты дословно знаешь, что я сказала.

Кроме части о том, что, возможно, я действительно к тебе что-то чувствую. И теперь ведь точно знаю, что «возможно» лишнее.

— Разве там не за что зацепиться?

Мужчина обреченно вздохнул и сел рядом со мной, подпирая спиной диван. Я положила голову ему на плечо.

— Не хочу, чтобы ты женился, — призналась после долгого молчания.

— Мы с Амандой толком не знакомы. Поверь, я тоже не горю желанием. Но ведь затем мы все это и делаем, верно? Чтобы избежать брака по договоренности отца.

И все же однажды он женится. Не на Аманде, но на другой. Будь я на месте его жены, не хотела бы, чтобы рядом вертелась такая подруга, как я. Уверена, когда Бен действительно вступит в брак, я потеряю его. Окончательно и бесповоротно. От этой мысли отчаянно больно уже сейчас.

— Лоис, — позвал мужчина, видимо, почувствовав, как я напряглась, — все в порядке?

— А что мы делаем, Бен? Я имею в виду, мы притворяемся парой, но целуемся то там, то тут.

Плечи Бена затряслись в беззвучном смехе.

— Кстати об этом. Может, повторим?

Я услышала издевку в голосе друга и ткнула его в бок. Он потер место «удара», но смеяться не перестал.

— Эй, не забывай, я был паинькой. Ты просила сделать вид, что поцелуя ночью не было — я и слова о нем не сказал, а уж на выходных ты сама решила меня снова поцеловать. И опять же — я воздержался от комментариев.

— Ладно, ты джентльмен, — неохотно признала я. — Но хватит издеваться. Этого больше не будет.

— Почему?

На этот раз засмеялась я:

— Потому что это было глупо, неправильно и никому не нужно.

А еще потому, что я целовала тебя, а не ты меня.

— Что касается выходных… Ну, полагаю, так делают невесты, когда женихи спасают их от напастей.

— Что ж, это было приятно, — выдал Бен, и я тут же отлепила голову от его плеча.

Мне хотелось увидеть, с каким выражением он это сказал, понять, что имел ввиду, но красивое лицо не передавало эмоций. Мужчина смотрел на свои босые ноги, даже не косясь в мою сторону.

— Что именно? — нетерпеливо уточнила я.

— То, что ты оценила мои благие намерения, несмотря на выдранные волосы.

Кивнула, почувствовав укол разочарования.

Что я, собственно, хотела услышать? Мне ведь и так было известно, что Бен не испытывает ко мне физического влечения. В противном случае он давно сказал бы об этом, а не подкалывал при каждом удобном случае. Будь я интересна ему как женщина, он попытался бы сблизиться, пополнить список завоеваний (что само по себе должно быть оскорбительно, ведь имен в нем, больше, чем в переписи населения Канады), однако я все еще кукую во френдзоне.