Страница 1 из 73
Помолвлены понарошку
Лана Кохана
1
«Любовь и дружбу различают,
Но как же различить хотят?
Их приобресть равно желают,
Лишь нам скрывать одну велят.
Пустая мысль! Обман напрасный!
Бывает дружба нежной, страстной,
Стесняет сердце, движет кровь,
И хоть таит свой огнь опасный,
Но с девушкой она прекрасной
Всегда похожа на любовь.»
Е. А. Баратынский
Мне стоило распустить крылья, как бабочке, что освободилась из кокона. Или хотя бы предпринять жалкие попытки полететь, как это делает птенец, который только намеревается покинуть гнездо. Но куда там! Я плелась домой в последний день на третьем курсе университета, как слизняк, выползающий из разбитой ракушки.
День выдался не самый радостный. В какой-то момент мне даже захотелось, чтобы меня — как слизняка, которым я себя чувствовала — растоптали. Это было бы куда милосерднее. Впрочем, свыше решили, что я не заслуживаю подобной добродетели.
По крайней мере, я не могу получать звонков от нее. И от него, если на то пошло, тоже ничего не слышно. Хоть какая-то радость от сломанного телефона.
Июнь в Чапел-Хилле стоял прохладный и дождливый, а я шаркала по лужам в своих лодочках, проклиная Келли за то, что она уболтала меня их купить. Они больше не казались мне симпатичными. Теперь они были похожи на две лопаты, загребающие воду с целью утопить мои ноги в небесных слезах. Что ж, если им будет мало, я добавлю своих.
— Я уже думала, что тебя дождем смыло, — с порога накинулась на меня соседка по квартире. — Ты заставила меня волноваться. Почему не берешь трубку?
Я глядела в теплые карие глаза в обрамлении густых ресниц, что с тревогой изучали мое лицо.
— Мой телефон не принимает звонки, Келли, — сказала я в пятнадцатый раз за сегодня. — Прости, но это физически невозможно.
— Ух, я рассеянная в последнее время, — виновато морщила носик она. — Ты выглядишь кисло. Как встреча с отцом? Все прошло не очень, да?
Все прошло, может, даже очень. Вот только прошло по мне. Буквально втоптало в грязь.
Благо озвучивать это не пришлось. Моя лучшая подруга за тринадцать лет бок о бок в этом не нуждалась. А вот я нуждалась в ее объятиях, в которые непременно попала, как только промокший конверт выпал из рук, а губы начали подрагивать от подступающих к глазам слез.
Следующими пунктами в моем списке предотвращения полного раскисания — состояния, в котором я не смогу поддерживать даже вид слизняка — были сладости и фильмы, в которых слишком много полуголых парней. Хотя кого я обманываю? Разве их бывает слишком много?
2
Я кинула пропитанный влагой конверт раздора на подоконник и закрыла шторы, стараясь скрыть его от припухших глаз. По наставлению Келли приняла душ, уложила волосы, нанесла легкий макияж и сменила домашнюю одежду, в которой нередко бываю похожа на симпатичного бомжа или скромного нудиста, на выходную. Она сделала то же самое.
Такова наша традиция: когда одной из нас плохо, мы прихорашиваемся и восстанавливаем пострадавшую при полном параде. Способ восстановления выбирает нуждающаяся в терапии. Я остановилась на просмотре фильма с вкусностями. Гулять по сырым после дождя улицам мне не особо хотелось. Как, впрочем, и выходить из дому вообще. Поэтому пока Келли делала попкорн на кухне, я решила сыграть в доктора: оказать первую помочь своему телефону. Ну или хотя бы попытаться.
— Может, просто отдашь его Бену? — донесся до меня ее звонкий голос.
— Может, я просто куплю новый телефон? — бурчала я, отковыривая крышку с корпуса устройства.
Под жужжание микроволновой печи Келли заскользила по лакированному полу ко мне в гостиную, и ее белокурая голова оказалось совсем рядом.
— Лоис, ты помнишь, что было в прошлый раз, когда ты сама чинила телефон?
Я отодвинула подальше стакан с колой, всем видом давая понять, что учусь на своих ошибках.
— Необязательно упрямиться. Он будет рад тебе помочь.
— По всем гендерным признакам, кроме плоскости, которая у меня именуется грудью, я — девушка, а мы обе знаем, что Бен рад делать с девушками кое-что другое, — напомнила я, сосредоточенно изучая набор непонятных элементов. — Без обид, но я уж как-нибудь сама.
— Он хорошо в этом разбирается. Ну, в технике, — мне не нужно было глядеть на Келли, чтобы заметить улыбку в ее голосе. — Давай я попрошу его посмотреть.
Так хотелось огрызнуться, сказать какую-нибудь гадость, но я сдержалась. Правда в том, что во мне работает программа «Не подходи — откушу голову!» и что мне действительно нужно, так это отдых.
Я не всегда веду себя как змея, но в моем рту непременно скапливается яд, когда в моей жизни возникает Трэйси. А сегодня эта стерва влезла в мое сознание через отца и пустила мне кровь своими ногтищами. Чистое везенье — иметь такую подругу, как Келли. Именно эта особа помогает мне не пойти по стопам Фредди Крюгера.
Келли — это ангел. И дело даже не в ее втором имени. Ее режим «злюки-осуждаки» ограничивается отключением свечения нимба и активным похлопыванием белоснежных крылышек в попытке упорхнуть или сдуть неугодных. Она ни о ком не может говорить плохо. Может критиковать чьи-то поступки, но не самого провинившегося; может бить подушку, сгоняя злость, или отыгрываться на других неодушевленных предметах (в том числе и уничтожать запасы из холодильника), но оскорблений с ее губ бантиком не слетает.
Иногда мне кажется, что Келли и думать плохо не может. Хотя все же порой она хмурится и прикусывает губу, когда внезапно обрывает предложение на полуслове. Пожалуй, это может быть доказательством того, что светлая голова моей подруги периодически поддается нападкам злюки-осуждаки. Возможно, однажды особо неугодный индивид получит белоснежными крылышками по наглой морде.
Я тоже стараюсь держаться, раз за разом вдохновляясь ее примером. Однако есть у меня два исключения. Двое людей, с которыми я сдерживаю себя, как Цербера на цепи. И если с Трэйси злость более чем оправдана, то с Бенджамином Бенксом, который знаком мне еще с девяти лет, все сложнее.
Видите ли, Бен — мой лучший друг. Тот, с которым весело и легко проводить время. Тот, кого ты впускаешь в жизнь и позволяешь увидеть ручных тараканов в твоей голове. Тот, который всегда рядом. И я ума не приложу, почему на таком уровне близости не могу сделать элементарного — игнорировать его образ жизни, а точнее, нескончаемый поток девиц, проплывающий под ним.
Может, мне жаль их, павших жертвами его привлекательности. Может, меня раздражают та легкость и дружелюбность, с которой проходят — прошу прощения, проплывают — все его непродолжительные романы. В конце концов, кто-то должен от них страдать, верно? Но я видела слишком много его довольных бывших, чтобы усомниться в этом утверждении. А может, негодование во мне вызывает то, что я чуть ли не единственная девушка на свете, которой он не старается залезть в трусы. Я бы ему, конечно, все равно не позволила, просто лишнее сомнение касательно собственной привлекательности меня совершенно не радует.
Впрочем, какими бы ни были причины, факт остается фактом: злюка-осуждака просыпается в моей голове от одного только упоминания его имени и аж подпрыгивает от желания отвесить меткий комментарий ловеласу. И хотя я знаю, что Бен не против горячо почитаемого мною подтрунивания, ее гладиаторские бои с совестью оставляют разгром в голове и задевают мозг, препятствуя его работе. Пока я все еще ощущаю когти Трэйси глубоко под кожей, такое отключение рассудительности помешает мне вести себя хоть чуточку адекватно.